– Я отвечу, что не могу сказать. Откажусь отвечать.
– Он заставит тебя. Отправит в тюрьму.
– Значит, сяду в тюрьму.
Пак тяжело вздохнул.
– В этом нет необходимости. Если ты…
– Остановись, – сказала Янг. – Меня достало это перетягивание каната, – она повернулась к Мэри, – Ме-хе-я, это не моя с отцом борьба. Тебе не надо выбирать, на чьей ты стороне. Это твоя собственная битва, ты должна думать о том, что правильно для тебя, и сама сделать выбор. Этому ты меня научила. Помнишь? В Корее, тебе было двенадцать, еще совсем ребенок, и ты сказала, что не хочешь переезжать в Америку, и спросила, как я могу слепо доверять кому-то определять мою жизнь. Я тогда пожурила тебя и сказала, что надо просто повиноваться отцу, но мне стало стыдно. И я тобой очень гордилась. Я много думала об этом в последнее время. Если бы я тогда только рискнула высказаться… – Янг опустила голову и покачала головой.
Она осторожно провела пальцами по волосам Мэри, позволив прядям упасть ей на лицо.
– Я в тебя верю. Ты знаешь, каково это – жить в молчании. Ты знаешь, как приятно бывает в конце концов рассказать правду. Несколько дней назад я говорила про страховую выплату и переезд к колледжу, и ты спросила меня, как я могу о таком думать, когда Генри и Китт мертвы. Подумай об этом. Подумай об Элизабет. Черпай силу в них.
– Мы не сможем их вернуть, – сказал Пак. – Ты просишь Мэри отдать свою жизнь ни за что.
– Вовсе нет. Поступить правильно – это не ничто.
Янг встала и отвернулась от них, от мужа с дочерью, и пошла к двери. Один шаг, второй, она ждала, что Мэри остановит ее, крикнет: «Подожди, я с тобой». Но никто ничего не сказал, ничего не сделал.
На улице было светло, солнце резало глаза, ей пришлось сощуриться. Воздух был тяжелый и влажный, как обычно и бывает во второй половине дня в августе. Небо ясное, ни малейшего признака грозы, которая разыграется всего через пару часов. Давление и жар солнца будут лишь нарастать, пока небеса внезапно не разверзнутся десятиминутным ливнем, который смоет гнетущую духоту дня и положит начало вечерней прохладе. А потом, завтра, все начнется сначала.
Изнутри доносились приглушенные голоса. Она ушла, не желая слышать, что говорит Пак, как он велит Мэри быть терпеливой и дождаться, пока Янг одумается. Она подошла к ближайшему дереву, огромному дубу с узлами по всему стволу, похожими на шрамы, покрывающие старые раны.
Позади скрипнула открывающаяся дверь, послышались приближающиеся шаги, но она все так же смотрела на дерево, боясь того, что увидит в лице дочери. Шаги остановились. Рука мягко легла ей на плечо.