Янг открыла глаза. Она приблизила лицо и коснулась носом носа Мэри, как делала когда-то давно. Теплое дыхание дочери коснулось ее губ, как нежные поцелуи.
Обед. Янг приготовила блюдо, которое Пак называл своим любимым: суп из тофу с луком с густой соевой пастой. На самом деле он больше всего любил галби, маринованные ребрышки, это не менялось с их встречи в колледже. Но ребрышки, даже самые простые обрезки, стоили четыре доллара фунт. Тофу стоил два доллара коробка. Они могли позволить себе это в том случае, если остаток недели ели рис, кимчи и рамен по доллару за дюжину. В первый день дома после больницы она приготовила этот суп, и Пак глубоко вдыхал его запах, наполняя легкие жгучим жаром от соевых комочков и сладкого лука. Он закрыл глаза после первой пробы, сказал, что четыре месяца употребления пресной больничной еды он мечтал о сильных вкусах, и объявил, что этот суп – его новое любимое блюдо. Она знала, что он просто защищает свою гордость. Пак стыдился их финансового положения, не желал обсуждать деньги, но при этом он явно наслаждался новым блюдом. Янг было это очень приятно, и теперь она готовила его при первой возможности.
Стоя над дымящейся кастрюлей, вмешивая соевую пасту и наблюдая, как вода становится густо-коричневой, Янг рассмеялась от того, какой довольной она себя ощущает. Как будто это ее самый счастливый момент в этой стране. Объективно они сейчас на дне жизни в Америке, да, в сущности, всей жизни: муж парализован, дочь стала бесчувственной, с шрамами на лице и пошатнувшейся психикой, денег нет. Янг должна бы прийти в отчаяние от мрачности их положения и от жалости, которую она едва выносила.
Но нет же. Ее радует деревянная ложка в руке, простое движение, когда она помешивает нарезанный лук в вихре жидкости, терпкий аромат, поднимающийся и согревающий ей лицо. Она раз за разом вспоминала слова Пака о том, что скоро придут деньги по страховке, и особенно то, как потом его рука лежала в ее, и тепло его улыбки. Они с Паком сегодня смеялись вместе. Замечательно, но когда же это было в последний раз? Наверное, из-за того, что она так долго была лишена всяких радостей, она стала особенно чувствительной к малейшим ее проявлениям. И даже осколок счастья, такой будничный, что она его не замечала, пока все шло своим чередом, теперь создал праздничное настроение, какое обычно бывает на важных событиях, таких как обручение или выпуск из университета.
– Счастье относительно, – сказала ей однажды Тереза, всего за несколько дней до взрыва. Тереза рано приехала на утренний сеанс, и Янг пригласила ее подождать в доме, пока Пак готовит все в ангаре. Мэри остановилась по дороге на курсы и поздоровалась: