А на перекрестке нас встретил егерский патруль в составе… егер-корнета Мелины. По традиции идущей из Империи от егер-генерала графини Селены, в егерских частях служило много девушек, и офицеры среди них были не редкость. Законы фронтира однако. Как сказал герцог-протектор — «Передовая тут везде».
Мелина доложила, что из всего патруля осталась она одна, так как они нарвались на платунг «Лесных леших», положили их всех, но из егерей выжила только она. Дорогу они разведали на две трети пути и серьезных сил противника там не наблюдается, пара мелких шаек Лесных разбойников (изначально их было три) и остатки какой то баронской дружины не в счет. Дружина эта держала древний каменный мост через широкую реку по имени Аркон и сшибали деньги за переправу. А от моста, до блокирующей наших роты противника, дорога чиста.
Когда наша колонна подошла к мосту, дружинник дружно порскнули в зеленку, а мы пересеча мост остановились на привал, ибо война войной, а обед по расписанию. В «Мулла» гномов, именуемом «Ворчунъ»[4] была вмонтирована полевая кухня, вернее ее сменный модуль, который вставлялся в походную кузницу. На обед был полевой кулеш и на природе, да и после боя, это было то что надо. Обед проходил в две смены, пока обедала первая смена, готовился обед для второй, которая несла дежурство.
Экипаж «Буйвола» состоял из семи человек: Командир башни (он же командир бронехода), механик-водитель, механик, башнер, старший стрелок, два бортовых турельщика и плюс я, как командир алы. В десантных платунгах было по шесть человек под командой капрала. Всего под моей командой получалось тридцать два человека (и гнома).
В процессе обеда у нашего дастархана отметились все командиры бронеходов, с предложениями к тане[5] егер-корнету воспользоваться их экипажем, так как в командирской машине тесновато. Егер-корнет задумалась и спросив у меня разрешения выбрала «Ворчуна». Если бы у хирд-техник-лейтенанта Глума был хвост, он бы его распушил.
На военном совете столкнулись две точки зрения на нас дальнейший маршрут… Волхв настаивал на дирекции через синие холмы, Мелина предлагала чуть более длинный путь через Деревню, так как в холмах идеальное место для засады. Безопасник поддержал Мелину, а я немного поразмыслив, тоже выбрал более длинную, но более безопасную дорогу. Ведь потеря даже одной машины, резко уменьшала наши шансы на возвращение, а потерять коробочку в холмах, это как два пальца об асфальт. И тем более, что к деревне надо было ехать через знаменитое «Поле Трех Баронов». Память моего временно`го двойника у меня сохранилась полностью и посему я знал, что на этом поле, некогда произошла эпическая битва. Против объединенных дружин трех баронств, восставших против Протектората, держали бой два платунга морпехов. Их заманили в засаду, что бы завладеть пулеметами, которые были тогда штатным вооружением (сейчас, оставшиеся на ходу пулеметы были на вооружении лейб-гвардии), а в войсках были в ходу ППС, производство которых наладили гномы и два вида трехствольных мясорубок. Ну и оставались еще на службе практически вечные СКСы. Но на момент того боя, у морпехов были РПК и даже пара десятков РПГ. Когда бароны выдвинули вперед свое супер-оружие, фургоны из черного дерева, обитые железом и представлявшие собой тяжелые передвижные огневые точки с баллистам, то они дали с трудом только один, да и то не полный залп. РПГ лихо перещелкали все эти псевдо-танки как гнилые орехи. А потом была смешанная конная атака, латников и конных арбалетчиков. Латники принимали огонь на себя, а конные арбалетчики выходили на дистанцию эффективного огня и подавляли пулеметные точки. И пошли потери, и двухсотые и трехсотые. А когда уже до щелчка опустели патронные барабаны и половина пулеметчиков была утыкана арбалетными болтами, на поле боя появились кентаврийские тачанки и поставили точку. Все три баронства были жестко зачищены, в замках пленных не брали, а командира полка, пославшего в ловушку эти плутонги, рассвирепевший Лорд-Протектор Панцер, приказал расстрелять. Больше в этих местах никто не селился, а морпехи, которым случалось тут бывать, произносили традиционный тост «За альбатросов» и три глотка выливались на землю, в память о том, что погиб в этом бою, каждый третий морпех.