— Изменил.
— Ну вот за это и врезал!
Но и я ему тоже, случалось, был кое в чём полезен.
— Чего хмурый, Серёж?
Сокрушённо покряхтывает.
— Да понимаешь… Придётся мне подводную лодку утопить.
— Зачем?
— А как иначе? Если у Петра Первого была боевая субмарина, то он бы целый флот такой построил…
— А он и построил! Все морские сражения выиграны с помощью вёсельных подводных лодок. Просто ничего нам не сообщали. Только сейчас рассекретили…
Всё ещё колеблется:
— Ну а дальше-то — Полтавская битва…
— Так это ж замечательно! Подводная лодка в степях Украины! Не может быть, чтобы под Полтавой не было никакой речушки…
— Есть. Ворскла.
— Ну! Вот пусть в Ворскле и плавает!
— Да на кой она там нужна?
— Как на кой? Эвакуировать Петра в случае поражения…
Однако до настоящего соавторства у нас так и не дошло. Слишком уж стремителен был Серёжа. Попробовали разок — ну и, пока я корпел над одним абзацем, он успел изваять шесть страниц. На том наше соавторство и кончилось.
При этом назвать его борзописцем и строчкогоном язык бы не повернулся: да, черновик у Синякина выпекался с удивительной быстротой, а дальше начиналась въедливая кропотливая работа с текстом: правка, правка, правка — от первого словечка до последнего.
Но главное, конечно, не в том. Он всегда знал, ради чего пишет. Даже если начинал, что называется, с кондачка, обязательно выходил в итоге на некую парадоксальную мысль, переворачивающую привычные представления об окружающем нас мире. Повествование могло быть смешным, могло быть трагическим, но в нём обязательно присутствовала крупинка озорства, вокруг которой, собственно, всё и складывалось.
* * *
Я ведь по его милости стал однажды внучатым племянником Магомета.
Едем это мы с ним в Москву на какой-то фантастический шабаш. Стóит поезду тронуться, заходят попутчики — двое азербайджанчиков: серенькие, сухонькие, тихие. Общительный Синякин немедленно берёт их в оборот, то есть для начала знакомится. Один азербайджанчик таинственно молчит, другой с почтением сообщает, что его молчаливый спутник — человек не простой, дальний потомок Магомета (почему-то это укладывается в моей голове как «внучатый племянник»), а он, говорящий, — так, сопровождает.
Синякин приходит в восторг и выставляет на столик бутылку водки. Азербайджанчики пугаются.
— Нет-нет, — говорит тот, что сопровождает. — Внучатым племянникам нельзя.
— Нет, позволь! — заводится Синякин с пол-оборота. — Как это нельзя? В Коране что сказано? Виноградная лоза! Покажи мне в этой водке одну молекулу винограда! Это хлебное вино! Про хлебное вино в Коране вообще ничего не сказано…