— Нет.
Такой ответ озадачил меня. Я продолжал вспоминать и синеокую женщину, и Алию, предчувствовал — так будет долго-долго, может быть, всю жизнь. Захотелось узнать, почему разлюбил Гермес, и я спросил:
— Наверное, другая приглянулась?
— Пока нет, — ответил Гермес.
«Пока», — мысленно повторил я и подумал, что потребность любить и быть любимым постоянно живет в человеке.
Повозившись на кровати, Гермес уснул, а я продолжал размышлять. «Что найдешь и что потеряешь? — вертелось в голове. — Где найдешь и где потеряешь?» — Кто мог предсказать будущее мне, Нинке, Волкову, Гермесу? Кто мог ответить — освободят Самарина или…
Проснулся я с тяжелой головой. На стене лежали солнечные пятна, доносились шаги и приглушенные голоса — так всегда бывало, когда пробуждалось общежитие. Гермес спал. Его лицо с полуоткрытым ртом было по-детски беззащитным.
Я сделал несколько гимнастических упражнений, перекинул через плечо полотенце, пошел умываться. Увидел согнувшегося над раковиной Варьку, сразу ощутил неприязнь. Умывался он с удовольствием — пофыркивал, тер шею, шлепал по покатым, как у женщины, плечам, покрытым крупными веснушками.
— Посторонись-ка, — проворчал я.
Он неторопливо отошел. Это взбесило меня.
— Пошевеливайся!
Варька вытер лицо, спокойно сказал:
— Все обойдется.
— Ага! — воскликнул я. — Знает кошка, чье сало съела.
— Ты о чем?
— Не прикидывайся!
Варька похлопал глазами.
— Убей бог, не понимаю.
— Про анкетные данные что-то плел, советовал остерегаться Самарина.
— Хотел свою осведомленность показать, — Варька горестно вздохнул, и я понял, что он не лжет.
Возвратившись в комнату, я разбудил Гермеса, рассказал про разговор с Варькой.
— Суетится, шумит, — сказал Гермес, — но негодяем его назвать нельзя.
Я хотел возразить, но промолчал. И чем больше я думал, тем сильнее убеждался, что Варька и в самом деле не такой вредный, каким кажется. Было неприятно сознавать, что я ошибся. Внезапно пришла мысль, что я, должно быть, часто ошибался, — судил о людях чересчур однозначно.
— Пойдешь в институт? — спросил Гермес.
— Нет.
Гермес с осуждением покачал головой.
— Что собираешься делать?
Четкого плана у меня не было. Когда Гермес ушел, я направился в парк и начал бесцельно слоняться по аллеям. Неожиданно встретил Игрицкого. Не скрывая любопытства, он спросил:
— Верно, что вы вместе с друзьями к прокурору ходили?
— Верно.
— Что же он сказал вам?
— Обещал разобраться.
Игрицкий хмыкнул.
— Хочу повторить — не вмешивайтесь вы в это дело.
— Почему?
Валентин Аполлонович отвел глаза.
Этот разговор возродил беспокойство. Мысли разбегались, в висках постукивали молоточки. Захотелось успокоиться, и я поплелся в город.