Проход вывел нас в переулок, застроенный одноэтажными домиками. Дувалов тут не было. Дома разделялись сложенными из дикого камня оградами — не очень высокими, но и не низкими. Все дома имели ставни — из щелей просачивались узкие полоски света.
— Здесь русские живут, — сообщила Алия и, как показалось мне, перевела дух.
— Ты в самом деле боялась? — спросил я.
Алия кивнула.
— Ты не любишь жениха, — сказал я, стараясь говорить уверенно.
— Допустим, — сухо произнесла Алия.
— Предлагаю тебе руку и сердце! — выпалил я.
Алия рассмеялась.
«Я никого не любил так, как люблю ее», — решил я и почувствовал — обманываю сам себя: та женщина, с которой я сблизился на Кавказе, по-прежнему была в памяти.
Мы шли вдоль узкой улицы, едва освещенной слабыми лучами, проникающими из-за ставен.
— Завтра встретимся? — спросил я, стараясь заглушить обиду оттого, что Алия мне не ответила.
— Завтра нет, а послезавтра да, — ответила она. — Жди меня полвосьмого на том же месте у кинотеатра.
— А твой жених?
Алия, чуть помедлив, ответила:
— Он уехал.
— Куда?
— В Кушку — он служит там.
Слава богу, обрадовался я и стал уговаривать Алию поскорее расписаться со мной, чтобы никогда не разлучаться. Я обещал ей молочные реки и кисельные берега, предлагал уехать. Я был весь во власти мечты, но понимал, что все, о чем толкую, бред, фантазия. Но я верил в то, что говорил, и, показалось, заразил этим Алию.
И удивился, когда она вдруг сказала:
— Это невозможно.
— Возможно! — возразил я. — Если люди по-настоящему любят друг друга…
— А кто сказал, что я люблю тебя?
— Важны не слова — поступки! — выпалил я. — Ты же видишь, что я люблю тебя. И ты здесь, со мной.
Алия поправила волосы.
— Все не так просто, как тебе кажется. Я всегда хорошо жила — даже в самые трудные военные годы. Я, наверное, не смогла бы жить так, как ты сейчас живешь, как другие живут.
Я подумал, что до стипендии еще десять дней, а у нас на всех, не считая Жилина, килограмм вермишели, полбутылки хлопкового масла, а сахара нет. И денег нет. Ведь нельзя же называть деньгами несколько мятых трешниц, из которых половина уйдет на хлеб, а на остальные можно будет купить лишь три-четыре килограмма овощей.
Еще в больнице я понял, что Алия живет в достатке. Она нарядно одевалась, никогда не жаловалась, как другие сестры и нянечки, на трудности с питанием. И вот сейчас она подтвердила сама, что живет намного лучше других. Ее слова кольнули меня. И только. Недаром же говорится, что любовь слепа.
— Поздно уже, — вдруг сказала Алия. Щелкнув крышкой, посмотрела на маленькие часики, висевшие на цепочке в вырезе платья. — Ого!