На следующий день Гуго – как по плану – приходит ко мне. Мама ушла куда-то, я была одна. Он сел, было жарко. И представляешь, попросил воды! Я тот стакан с водой держала в шкафу, чтоб никто не вылил. Вышла на кухню, открыла шкаф. Думала, сейчас достану эту чертову бумажку и дам выпить. Но, представляешь, бумажка растворилась! Меня охватила дрожь, но я собралась и понесла ему эту воду. Гуго жадно выпил, пожаловался, что она теплая, потом попросил поесть. Я налила ему холодного спаса. Он поел и ушел… С тех пор он всегда – тридцать лет! – был со мной. Покупал для меня продукты, особенно хорошо выбирал сыр на базаре. Гуго же был часовщиком, и будка его стояла у входа на базар. Всегда, как только закончит работу, позвонит с уличного автомата, мол, что нужно купить. В общем, он стал моим мужем, только что не спал у меня дома. Вардануш его тоже любила. Хотя все соседи знали, что он мой, я оставляла дверь в подъезде открытой, чтоб он не стучался. Потом, когда уходил ночью, я за ним запирала. Однажды он меня отвез на Черное море. Это было что-то!..
Маро иногда давала паузу, как бы растягивая удовольствие, набирала воздуха и продолжала:
– Мы лежали на песке. Все на меня засматривались, я была в теле – не то что твоя селедка-мать или его чахоточная жена. Он ревновал, но что я могла поделать? – Когда Маро говорила о ревности, она превращалась в девочку. – Один раз даже побил меня за то, что на меня смотрят. Я понимала, что он без меня жить не может, и прощала ему все, даже побои. Он всегда меня провожал домой с работы, но не шел со мной рядом. Его лысина блестела то на том тротуаре, то под тем фонарем. И так – до самого дома, почти каждый день.
Она говорила правду. Я сам его видел. Когда еще ребенком ходил с ней из бани домой, она мне показывала:
– Вон, Серёжик, видишь, блестит голова лысая?
Я понимал, что Гуго за нами следит, и это ей нравилось. И я знал, что об этом нельзя говорить папе. Это был наш с Маро секрет!
– Вот так вот, Серёжик. Так мы и прожили… Прав был тот человек. Гуго ушел от меня семь лет назад. Когда уехал за воду. Я только сейчас поняла, что это было «за океан». В Америку. Я сперва не понимала, почему он мне оттуда не звонит или не пишет, вообще нету новостей. Очень переживала. Но потом поняла, в чем дело. «Он будет с тобой, пока не перейдет за воду».
Когда Маро мне это рассказывала, ей было восемьдесят шесть лет. Через год она умерла.
Как-то я опять приехал в Ленинакан ее навестить. Она сидела слепая и счастливая. Я спросил, что случилось. Она достала из кармана халата сто долларов и игриво показала их мне: