Дед меня часто брал на сельскохозяйственный базар, который назывался Крытым рынком. А на армянском – буквально – Закрытым. И я никак не мог понять, почему он закрытый. Он ведь всегда был открыт для посетителей.
Тогда это был самый большой рынок в Ереване. Там можно было купить все, что можно съесть. Кроме свежих овощей и фруктов там продавались сухофрукты и восточные сладости. На рынке было шумно и весело, как на празднике. Особенности восточного базара: когда все орут и пытаются переорать друг друга. Кто-то хвалит свои яблоки, кто-то – свои абрикосы. Посетители торгуются из-за копейки. Дед очень любил торговаться. Он подходил, спрашивал цену, потом сбрасывал ее вдвое и говорил:
– Вот я сейчас пойду за мясом, а ты подумай насчет моей цены.
Он шел покупать что-нибудь другое и вновь подходил к одной и той же жертве. Обычно на третий раз жертва ломалась, лишь бы дед отстал.
– Да я тебе, старик, задаром отдам, только иди с миром, – говорили торговцы.
– Нет! Даром – это очень дорого. На вот, возьми, как договорились, и торгуй с миром.
Рынок был двухэтажным, но больше всего мне нравился маленький бассейн с фонтанчиком на первом этаже, в центре. Там всегда плавали рыбки. Наверное, их туда бросали, потому что они были маленькими. Для детской потехи. Я обычно усаживался на бетонный покатый край голубого бассейна и пытался их поймать рукой. Дед Айк набирался терпения и ждал, когда мне надоест. Но ведь есть вещи, которые не надоедают никогда. Есть вещи, от которых не устаешь. И тебе их все мало и мало. Я всегда, с детства, любил, когда мне чешут спину или делают массаж. К этому меня приучил отец. Сперва я ему чесал, а потом он мне. Мама говорила, что это свинство. Даже сейчас могу часами лежать на массаже и с беспокойством при этом думать, что сейчас все кончится. То же чувство было, и когда я играл с рыбками. Дед стоял у меня над головой, поглядывал на часы, а я чувствовал, что он вот-вот меня позовет. И играл все интенсивнее, чтобы успеть наиграться с водой… И вот ненавистное:
– Ёжик-Серёжик, пошли.
Опять обломали! Я ненавидел свое имя: когда его слышал, значит, кому-то от меня что-то надо. Этим именем звали со двора, а идти домой не хотелось даже ночью. Этим именем звали на какую-нибудь глупость типа поесть, поспать, тепло одеться. Не забыть, выйти к доске отвечать урок…
Когда на улице слышал «Сергей!», меня охватывала тревога, хотелось кому-нибудь немедленно заехать по чайнику, пока мне не заехали. И эти ощущения с возрастом не проходят.
– Ну дай же с рыбками поиграть, деда!