Так и пошло: мама папу называла Сергеем, пока их отношения окончательно не превратились в ад, и она вдруг не назвала его по паспорту: Даниел.
Это было шоком для нас с сестрой. Мы поняли, что это неспроста – так внезапно, разом. Она имя «Даниел» произносила как-то так грубо, что всегда прослеживался подтекст. Типа ты для меня уже не Кап и не Сергей. Ты ленинаканский плебей, сын Вардануш из Вана, Даниел – и все! Вот что мы с сестрой читали под этим грубым «Даниел». Папа это принял спокойно: Даниел так Даниел.
Мать говорила даже не «Даниел», а «Данэл». Без «и». Так как-то еще грубее получалось.
Сергей, или Кап, не мог тридцать лет ходить перед женой в трусах, откуда иногда вываливалось содержимое, не мог бросать бычки в унитаз, не мог при ней пукать, тем более если дети над этой мерзостью смеются, не мог чавкать, когда ест, не мог постоянно устраивать сквозняки, которые мать не выносила. Настоящий мужчина Сергей, или Кап, должен был водить ее в кино, как муж ее подруги Жоржеты. Романтично гулять с ней под дождем, как муж ее другой подруги, Офелии. И дарить ей цветы на Восьмое марта, как все нормальные мужчины Советского Союза.
Глупый праздник. Кроме того, что мы должны были девочкам в школе дарить всякую хрень в виде открыток и фантиков, поздравлять маму, бабулю Лизу, сестру, еще надо было при встрече с соседскими женщинами-коровами говорить стандартные слова: «С Восьмым марта вас, тетя… Мотя».
В детстве мне мама об этом празднике напоминала, и мне это нравилось. Я дарил ей камни, пустые спичечные коробки, чтобы она там прятала свои украшения. Но когда мне было уже тринадцать, пятнадцать… это стало сущим адом. Какая-то идиотская обязанность. Я, конечно, извиняюсь, но если женщина к этому празднику относится как к чему-то сакральному, как это делают до сих пор женщины моего возраста, значит, просто с ней не спит муж. Эту формулу я вывел, когда начал понимать, что такое женщина. Часто женщины говорят, мол, все дни для мужчин, дайте и нам хотя бы один день. Это просто глупость. Но не будем об этом.
Скандалы с каждым днем становились все невыносимее, и мне просто оставалось срочно вырасти и замкнуться.
Но впереди еще была школа. А это тоже отдельная история.
Как-то мы с сестрой проснулись после очередного скандала. Папа был на работе. Я уже учился в первом классе, но в школу не пошел. Мама еще не встала. Мы с сестрой сначала не стали ее будить: пусть спит себе спокойно, набирается сил для следующего скандала. Но уже было где-то три часа дня, и мы вошли в ее комнату. Мама не двигалась, но дышала. Слабо дышала. Я подошел и начал ее будить. Она не просыпалась, нам с сестрой показалось, что она уже не дышит. На полу валялась какая-то склянка. Мы стали орать, пришел отец, приехала скорая помощь, маму забрали в больницу.