— Постойте, деточки! — кричал, размахивая руками Степан Иванович.
Девушки выключили моторы. В степи стало непривычно тихо. Казалось, слышно было дыхание людей.
Степан Иванович слегка помялся, покряхтел, а потом громко стал говорить про то, как неверно в деревне отнеслись к «бабьей» тракторной бригаде.
— Деточки, родные, — продолжал он, подергивая плечами от волнения, — всем обществом просим прощения. Ох ты, бригадир, ох ты, Пашенька! Какие же вы все молодчины! Любо глядеть на поля… Сроду посевы так не радовали глаз, как вот ныне…
Дед Алексей стоял тут же рядом. Выставив вперед ногу в добротном полуботинке, он внимательно слушал и, словно чему-то радуясь, все больше улыбался.
Надо было видеть деда Алексея лет десять назад! Ходил он всегда сгорбленный, в рваной одежонке и всегда хмурый, печальный. Летом, весною и осенью — всегда босиком, только в лютые морозы надевал валяные опорки.
— Честью прошу от всей деревни, — начал он нараспев, — не поминайте старого. Ну, конечно, было… по нашей несознательности, а ныне больше не будет. Слышь, Паша, не будет… — дед Алексей глубоко и облегченно вздохнул, как вздыхает человек, которому предстоит сказать о самом заветном, — Память, говорят, штука драгоценная, однако же ее, как мешок, всяким тряпьем набивать не следует. Помнить надо все хорошее. Вот Асю-то Федоровну Алексееву, учительку нашу, которая грамоте меня на шестидесятом году выучила, вовек помнить буду. Из старого я много перезабыл, а вот как впервой газетку прочел, никогда не забуду… Отродясь, детки мои, не радовался так, как в тот раз, когда первую книгу прочел. Вот она, деточки, новая жизнь без помещика и дармоеда-кулака. Хорошо жить стало! Жаль только, что состарился, а то, клянусь богом, и на трактор сел бы… Да таких-то делов натворил бы! Куда там кому за мной угнаться! До самой Москвы… до Кремля дошла б весть о моем хлеборобстве. Ну… хватит всем вам на нас серчать-то…
Девушки, конечно, и не думали сердиться. Зачем вспоминать прошлое? Неловкость и скованность первых минут уже прошли. Приятно было повидаться с отцами и матерями, пришедшими посмотреть, как они в шутку говорили: «пахнут ли девичьи посевы булкой».
— Вот закончим всю работу, вырастим добрый урожай, тогда и приходите нас хвалить, — сказала Наташа.
Дед Алексей кивнул головой.
— Добре, деточки!
Распрощавшись с колхозниками, трактористки опять взялись за работу.
Они уже заканчивали на одном участке сев ячменя, а рядом посеянная несколько дней назад яровая пшеница уже всходила. С каждым днем набирала силу, тянулась к свету, стойкая, рослая.