— Ты о нем плохого не думай, — тихим и ласковым голосом говорила она Никите Васильевичу, — человек он бесшумный, непьющий, вроде наших ребят, покладистый.
Никита Васильевич не спорил. Может, он в самом деде ошибается в Сергее. Ефимия Федоровна лучше разбирается в сердечных делах.
— Бог с ним — Никита Васильевич обнял ее. — Паша тоже перегружена, редко дома бывает. Просто, признаться стало мне вдруг больно. Ведь она-то к нему с открытой душой.
То был обыкновенный зимний вечер. Ефимия Федоровна постучала соседке Варваре Осиповне и пригласила ее в гости. Внучку уложила спать.
Втроем — Никита Васильевич уже был дома — сели за стол в большой светлой комнате, пили чай с вареньем и рассказывали друг другу разные новости.
Уже поздно вечером явился Сергей, снял пальто и, ни на кого не глядя, прошел в детскую.
— Спит Светлана?
Никита Васильевич прошел вслед за ним.
Сергей остановился у кроватки вглядываясь.
— Не находите Никита Васильевич, что в моей дочурке ничего нет Пашиного?
— А ты радуешься?
— Во всяком случае, не печалюсь, вылитая моя мать.
Никита Васильевич пытливо следил за каждым его движением.
— Так — произнес он наконец — Ну и что?
— Просто уточняю’ — выкрикнул Сергей, не справившись с раздражением.
— Матери твоей я не видел, — сказал Никита Васильевич, — ну а то, что в моей внучке много от Ангелиных, — это уже доподлинный факт.
Размолвка грозила разрастись, если бы Ефимия Федоровна не остановила спорящих. Она увела Никиту Васильевича, потом побежала на кухню, внесла самовар и пригласила Сергея попить чайку. Он отказался. Видите ли, ему некогда, забежал мимоходом, едет в Марьяновский колхоз по неотложным делам.
Казалось, разговор был исчерпан. Все окончилось благополучно. Еще мгновение, и Сергей уйдет. Он же направился к выходу, но у двери обернулся и раздельно произнес.
— Передайте Паше, чтобы дочку накормила да и сидела бы дома, как все матери.
Пауза была долгой, наконец Никита Васильевич спросил.
— Это что же, приказание секретаря райкома комсомола?
— Да, секретаря и мужа Ангелиной! — резко бросил Сергей.
— Слыхала, Федоровна, наказ Сергея, а? — глухо спросил Никита Васильевич, как только тот исчез за дверью.
Она положила ладонь на тяжелою его руку, как бы призывая к спокойствию. Все это пустое, несерьезное, мальчишеское. Наверно, под настроение вырвалось.
Долго Никита Васильевич не мог успокоиться. Лежал без сна, все думал.
За окном ревел ветер, снежные хлопья били в стекла. Время шло, Паша не возвращалась с работы. А он, Никита Васильевич, лежал с открытыми глазами и будто всматривался в недоброе лицо Сергея, а в ушах все еще звенел грубый голос его: «Передайте Паше».