Внезапно пошел дождь, но на душе у нее даже стало веселее, ведь она находилась дома, тут никакой дождь не страшен.
Опасаясь оставить в раскисшей почве свои кирзовые сапоги, Паша двинулась в обход по проселку и вскоре вышла на улицу, которая в прошлом была самой оживленной. Из раскрытых настежь окон правления колхоза доносились голоса. Паша знала жителей своей деревни не только по имени-отчеству. Она безошибочно могла узнать человека по голосу.
У нее едва хватило сил подойти к окну. Неужели она слышит голос Григория Харитоновича Кирьязиева? Да, это на самом деле был он.
— Пашенька, ты ли это? — дрогнувшим голосом спросил Григорий Харитонович.
— Ну, конечно, я, разве трудно узнать?
— Не знаю… не верю. Да Паша ли это?.. Чего же ты стоишь мовчки, Григорий Романович? — Кирьязиев подтолкнул стоявшего рядом Пилипенко и стал громко окликать всех колхозников, которые были сейчас в комнате правления. Они тоже растерялись при неожиданном появлении Паши. — Так и есть, наша Паша… дочка Василича, бригадир первой женской. Жива, невредима? Ой, дела!
Утомившись, Григорий Харитонович замолчал, и тут по одолевшей его одышке, по восковому отсвету на скулах Паша поняла, как плохи дела Кирьязиева.
— Да я, дядя Харитоныч, растревожила вас. Вы не волнуйтесь, отдохните…
— Ныне ничего, я уже герой, сил набрал, а было, Паша…. — и Григорий Харитонович тяжело вздохнул.
Было ясно, что довелось пережить старику Кирьязиеву при гитлеровцах. Он не заставил себя просить и тут же стал делиться всем накипевшим в груди. Оказывается, на следующий же день после оккупации Старо-Бешева оберштурмфюрер Ганс Циммер, который поселился в доме Ангелиных, приказал согнать всех жителей на площадь.
— Фаш знаменита трактористка Паша Анкелина фиехал Берлин, — с поджатыми от злости губами в мертвой тишине сообщил оберштурмфюрер. — Анкелина объявил, што желает дрюжбу иметь феликий фюрер Гитлер. Она также фелел передать фам, своим соседам, што сама напишет фам работать феликая Германия… Я есть офицер Германской Фермахт и тоже призываю фас работать пользу Гитлера… Если будете сопротивляться, я прикажу принять крайний мер… — Он запнулся и показал на крылатую эмблему вермахта на груди.
Кто-то тихо, но достаточно отчетливо произнес:
— Эй, Ганс, всех перестреляешь, аль кого на сковородке жарить станешь?
После этих слов толпа пришла в движение. Ганс Циммер схватился за пистолет.
— О, я понимайн руссиш… Офицер феликой немецкой армии ошень добрый зольдат. Он феликодушен русской нации. Анкелина еще фелел передали фам, живьет в феликой Германии ошень хорошо, работает для полной победы Гитлера.