Но, по-прежнему, неясно, что заставляет Павла начинать своё Послание с инвектив такого рода, обращаясь к неведомым ему людям. Впечатление, что отсутствие реальных собеседников, он заменяет воображаемыми, погружаясь в самодиатрибу – диалог с самим собой. И он уже обращается к созданному воображением собеседнику: «Но, по упорству твоему и нераскаянности сердцу, ты сам собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его» (2:5). Гнев Божий, как видим, переходит из первой главы во вторую. Павел предостерегает, что осуждение других «копит гнев в сердцах» осуждающих, ожесточая сердца их, изгоняя из них благость и кротость. Как всегда, к себе эти пожелания он даже не пытается применить: он имеет право смотреть свыше. И заканчивает этот фрагмент картиной проекции на воздаяние страшного суда: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, Иудею, потом и Еллина! Напротив, слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, Иудею, потом и Еллину!» (2:9-10) Несмотря на отсутствие «лицеприятия» у Бога, но и «в добром» и «в злом» иудею отдаётся очевидное предпочтение. Павел был и всегда остаётся истым иудеем.
Начиная с ст.12 Павел переходит от обвинений в абстрактных прегрешениях к более занимающей тематике: взаимоотношений с Законом, определяя тем самым аудиторию своего Послания. Предыдущим он создал определённую тональность атмосферы погрязших в грехах и заблуждениях. Теперь можно поговорить в конкретности о покорных Закону: «те, которые под законом согрешили, по закону осудятся» (2:13). В отличие от язычников: «ибо когда язычники, не имеющих писанного закона, они по природе законно делают, то не имея закона, они сами себе закон; они показывают, что дело закона у них записано в сердцах, о чем свидетельствуют совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (2:14–15). Тем самым, Павел, собственно, не против Закона как такового, пусть он (Закон) записан лишь в сердцах. Главное, что язычники живут «по совести», одобряющей или осуждающей их побуждения. Но не имеющие «закона-совести» и согрешившие, тем самым, вне его будут осуждены и погибнут. Это для Павла очевидно. Не очень ясно, почему иудеи не могут совмещать и Закон и совесть? Или Закон отменяет совесть?
Закон имеет то преимущество, что «те, которые под законом согрешили, по закону осуждаются», «а исполнители закона оправданы будут». Т. е. в этом случае проще наказывать, ибо наказания заранее регламентированы. «И судить Бог будет тайные дела через Иисуса Христа» – Павел окончательно отдаёт роль судьи Христу.