В (5:1–3) Павел отходит от ожиданий раннего христианства Второго Пришествия в ближайшее время и возможности даты его пророчества. Сохраняя надежду, но не уверенность, в Пришествие при жизни нынешнего поколения, он уже вносит неопределённость в определение конкретной даты: «день Господень так придет, как тать ночью» с довольно смелым сравнением божественного события с воровским налётом. И тут же ссылается на распространённость этого мнения. Хотя, если быть более точным, такое мнение было известным только в иудейской среде, где предсказывалось, что «Мессия придёт ночью» (у евреев отсчет новых суток начинается с ночи), но были ли известны детали такого уровня недавним язычникам, что сомнительно.
Павел в этом предсказании, по-видимому, отражал происходящую переоценку ожиданий Христа в верующей среде. Но он настаивает на неожиданности самого Пришествия, на каждодневной готовности к нему: «Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнет» (5:3).
Павел вполне определённо, в соответствии с пророчествами, связывает Пришествие с предваряющими страданиями, «муками родами», и ущербом – «как тать». Возможно, представление о драматичности потрясений усугубляется индивидуализмом психологии и самого Павла с его ориентацией на неизбежность страданий для достижения высшего блага, прогнозируя, сам того не подозревая, психологическую атмосферу как будущего гностицизма с его земными лишениями, так и будущего христианского подвижничества.
Но Павел к этому готов. Он, можно сказать, «оптимист в страдании» и ободряет свою паству: но вы, братия, не во тьме, чтобы день достал вас, как тать (терминология, использованная в текстах Кумрана). Ибо «все вы – сыны света и сыны дня; мы – не сыны ночи, ни тьмы» (5:4–5).
Здесь сказывается влияние восточных представлений (зороастризм) на формирование иудейских, а через них и ранних христианскихдогматов. В дальнейшем они прошли через стадии становления символической связи Христа с Солнцем и солнечным циклом, привязки рождества Христова с днём «Победоносного Солнца» (митраизм), сошествием в Ад и т. д. Можно понять и Маркиона и будущих гностиков с их «божественной искрой» в душе каждого верующего, унаследованного христианством. Хотя бы на уровне словесного штампа.
И продолжает в стиле побуждений кумранских подвижников: «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться. Ибо спящие спят ночью и упивающиеся упиваются ночью. Мы же, будучи сынами дня, да трезвимся, облекшись в броню веры и любви и в шлем надежды спасения» (5:6–8). Фрагмент, наполняющий привычный используемый текст (возможно вольную цитату).