Обосновав свою позицию, Павел возвращается уже непосредственно к своим собеседникам. И он сразу ставит их на подобающее, по его мнению, место: «И я не мог говорить с вами как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе». Он вновь возвращается к «семейному» тону: «Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были ещё не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские» (3:1–3). Принятая тональность, к которой Павел периодически возвращается в своих Посланиях, выявляет невольную тоску его по нормальной семейной жизни, позывы к которой он похоронил в глубине себя, пытаясь компенсировать её вниманием к своим подопечным.
Но слово можно воспринимать не только и не столько словом успокоения, но и как несущее в себе зёрна сарказма. Вряд ли кто воспримет спокойно сравнение себя с сосунками несмыслящими. Особенно те, кто мнит себя самостоятельными, свободными в поступках и взглядах своих, особенно в деле свободы выбора учительства веры и её трактовки.
Но Павла не волнуют тонкости психологии. Он озабочен статусом спорящих. «Но если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? И не человеческому ли обычаю поступаете?» (3:3) – вопрошает он. О своих разногласиях с другими апостолами, естественно вспоминать некогда. Ибо время разбрасывать камни, и время собирать их. Сейчас нужно собирать камни общины в единое строение.
В этом Павел видит свою важнейшую миссию. И он пользуется аналогиями, почти Христовыми: «Кто Павел? Кто Аполлос? Они только служители, через которых вы уверовали, и притом поскольку каждому дал Господь. Я посадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а всё Бог возращающий» (3:5–7).
И не важно, кто призвал и кто учил, но всё есть «Бог возращающий», «ибо мы соработники у Бога, а вы Божья нива, Божьи строения» (3:9). Показателен выбор для сравнений, используемых Павлом: «мы – соработник», «вы – нива», «божьи строения». Ментальность ремесленника, живущего в атмосфере постоянного труда, проглядывает в нём. И в этой ситуации самоумаление «насаждающего и поливающего» выглядит вполне естественным на фоне исполняемой задачи.
Но Павел не может остановится на простой констатации. Как всякий трудящийся человек он считает необходимым продолжить своё объяснение до осязаемой наглядности: «Я, по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нём; но каждый смотри, как строит. Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, который есть Христос» (3:10–11). Но кто кладёт Христово основания? Кто «мудрый строитель»? – Павел. Он не может не выделить этого, хотя и не называя прямо. Он видит в данном положении не тщеславие гордыни, но осознание реальности. В своей работе он не сомневается. Но что будет воздвигнуто на заложенном основании, должен смотреть «каждый»: ибо «каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытывает дело каждого, каково оно есть» (3:13). Павел развивает свою строительную аналогию, но суть не в ней, но в критерии эффективности, им используемым: «У кого дело, которое он строит, устоит, тот получит награду. А у кого дело сгорит, тот потерпит урон» (3:14–15). Но суть не в награде, а в том, чтобы «дело устояло».