Павел продолжает своё повествование о деятельности на ниве проповеди христианства, но с характерной особенностью. Он говорит не о собственно проповеднической практике, но об отношениях с апостолами Иерусалима. Именно эта тема наиболее значима для его самолюбия. Общепринято мнение, что ученики Христа в соответствии с практикой самого Христа (и смыслом большинства его высказываний) не занимались активной миссионерской деятельностью среди язычников вне Иудеи. По крайней мере, никаких данных об этом, даже в виде намёков, не сохранилось. Поэтому они не могли иметь какого-либо влияния, в том числе и организационного, на возникающие помимо них христианские общины в окружающем мире, создаваемых усилиями неизвестных нам энтузиастов, сохраняя лишь моральный авторитет.
В этой связи визит Павла в Иерусалим (через 14 лет!) был обусловлен чисто внутренними побуждениями. Сам он утверждал, что ходил «по откровению» (2:2). Т. е. испытал новое «видение»? Хотя и не добавляет никаких разъясняющих по этому поводу сведений. Но принимая это как побуждающий повод, всё же основным мотивом было стремление утвердиться в глазах апостолов в качестве равноправного члена их группы. Именно Иерусалим для него, носителя еврейского культурного архетипа, внутренне оставался для него центром мира, в котором, к тому же произошло самое значимое для него событие – смерть Иисуса и воскресение Христа. И утвердиться в нём в качестве авторитета было для него важнейшим стимулом для дальнейшей деятельности.
Себя, впрочем, он считал вполне независимым, но для его самолюбия было весьма важным признание со стороны учеников Иисуса, которых, похоже, не слишком почитал, называя их обобщенно: «и предложил там, и особо знаменитейшим», не выделяя их по именам. Т. е. ценность апостолов для него была всё же различной. Были «особо знаменитейшие», с которыми он общался особым образом. Отметим и оборот: «предложил там» в предельно неопределённом смысле, никак не раскрывая. Формальной целью, по утверждению Павла, было одобрение «благовестия, проповедуемое мною язычникам».
Т. е. конфликт принял скрытую форму. Противостояние возникло и существовало. Возможно, оно первоначально имело подтекст «моё – твоё» на уровне психологической несовместимости. Комментарий Павла, что «знаменитейшие» не имели для него «ничего особенного» (2: 6), говорит о том, что для него психологическое взаимодействие было важным моментом встречи. Но это было дополнительным обстоятельством в решении основной задачи признания собственного авторитета. В скобках отметим, принятый им вполне авторитарный тон, когда упоминаются его спутники по визиту: «опять ходил в Иерусалим с Варнавою, взял с собой и Тита» (2:1). О том, что Варнава был его спутником и в первом визите можно только догадываться. Также и о том, что Варнава был далеко не рядовым спутником, но и сам видным «апостолом».