И его привело в восхищение последствия «опечаленности ради Бога»: «смотрите, какое произвело в вас усердие, какие извинения, какое негодование на виновного, какой страх, какое желание, какую ревность, какое взыскание! По всему вы показали, чистыми в этом деле» (7:11). И добавляет о чистоте своих намерений в осуждающих Посланиях: «если я писал к вам, то не ради оскорбителя и не ради оскорбленного, но чтобы вам открылось попечение наше о вас пред Богом» (7:13). Его самолюбие утешилось не только в целом по ситуации, но в более частной, личной, в общении с Титом: «Я не остался в стыде, если чем-либо о вас похвалился перед ним (Титом; Ф.Г.), но как мы говорили истину, так и перед Титом похвала наша сказалась истиной» (7:14).
Для Павла были значимы и его «похвалы» вере коринфян, в крепости которой он высказывал постоянную уверенность, несмотря на все неблагоприятные сообщения из Коринфа, так и ревность коринфян по своему адресу. И он «радовался», что во всем может положиться на «Вас», т. е. коринфян.
И решив, что дела духовные успешно завершены, Павел переходит к рассмотрению дел насущных, практических. А дела насущные требовали вспомоществования в пользу «служения святым» для общины Иерусалимской, собирание средств для которой было принятым добровольным долгом для Павла, неукоснительно им исполняемым. Относительно мотивов принятия такого решения можно думать разное. Но и желание помочь церкви изначальной, и обеспечить единство её, и упрочить свой статус в глазах апостолов и верующих, – всё это имело место. Недаром оно было принято после собора.
Обращаясь к коринфянам за помощью в этом богоугодном деле, Павел, по выработанной у него привычке начинает с положительного примера сборов у соседей их, из Македонии, акцентируя внимание на их отзывчивости, Несмотря на пребывание «в великих испытаниях скорби», и на «богатстве их радушия» на фоне «глубокой нищеты». «Ибо они доброхотны по силам и сверх сил» – я свидетель: они весьма удивительно просили нас принять дар и участие их в служении святым; и не только то, чего мы надеялись, но они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией» (8:5). И на фоне такого сравнения вы не можете быть менее щедрыми, ибо «вы изобилуете всем: верою и словом, и познанием, и всяким усердием и любовью вашей к нам, – так изобилуйте и этой добродетелью» (8:7). Хотя Павел дипломатично оговаривается, что «говорит не в виде повеления», но тем не менее не скрывает, что «усердием других испытывает искренность и вашей любви». Игра на самолюбии, как видим, не чужда Павлу.