– Знаешь, Джон, – сказала я, – у меня голова закружилась. Здесь так много народу и слишком жарко. Нельзя ли выйти подышать?
Не дожидаясь ответа, я поспешила к двери. К счастью, столпотворение посетителей отделяло меня от полковника Бёрча, и мне удалось скрыться, прежде чем он меня настиг. На улице я свернула в какой-то темный переулок, который прежде мог бы ужаснуть меня своим безобразным видом, но сейчас предпочтительнее было находиться там, чем быть вынужденной разговаривать с человеком, который одновременно и привлекал меня, и отталкивал.
Когда мы вышли на Джермин-стрит рядом с магазином, где Джон обычно покупал себе сорочки, он взял меня под руку:
– Какая ты смешная, Элизабет.
– Наверное, да.
Больше он ничего не сказал, но нашел кеб, чтобы вернуться обратно на Монтегю-стрит, и в дальнейшем говорил только о делах, не упоминая о том, где мы были. В кои-то веки я порадовалась, что моего брата мало интересует психология человеческих эмоций.
Однако на следующее утро за завтраком, когда я просматривала присланную мне Уильямом Баклендом статью под названием «Связь между геологией и религией находит объяснение», Джон невзначай сунул в нее каталог аукциона с перечнем всех образцов, которые намеревался продать полковник Бёрч. Я стала внимательно его изучать, притворяясь, что читаю статью мистера Бакленда.
Однократное посещение Музея Баллока должно было бы вполне удовлетворить мое любопытство к этому аукциону. Мне не было нужды снова видеть выставленные на торги окаменелости и возбужденных покупателей. И конеч- но же, не надо было мне снова видеть полковника Бёрча и быть вынужденной выслушивать, чем он попытается оправдать свои действия. Я не хотела ни слышать, ни видеть его.
В день аукциона я проснулась рано утром. Если бы мы были в Лайме, я бы встала и села у окна с видом на Голден-Кэп, но в Лондоне мне казалось неудобным слоняться ни свет ни заря по дому брата. Поэтому я оставалась в постели, глядя в потолок и стараясь не разбудить Луизу.
Позже мы с сестрами сидели в гостиной, просматривая список покупок, которые уже сделали и которые еще надо было сделать, поскольку позже на той же неделе мы возвращались домой. Мы всегда покупали в Лондоне то, чего нельзя было достать в Лайме: хорошие перчатки и шляпки, добротные туфли, книги, бумагу для акварелей. Я вся была как на иголках, словно с минуты на минуту ожидала прибытия гостей. Племянники и племянница были тут же, и их детские игры действовали мне на нервы, пока я не выбранила Фрэнсиса, который слишком громко смеялся. Все посмотрели на меня.