Я не хотела, чтобы он говорил сейчас об антиках. В небе теперь было так много звезд, что я не могла их сосчитать. От осознания их бесчисленности я чувствовала себя очень маленькой, пригвожденной к земле.
– Как, по-вашему, далеко до этих звезд?
Полковник Бёрч запрокинул лицо:
– Очень далеко. Даже дальше, чем мы можем вообразить.
Возможно, это было вызвано тем, что только что со мной случилось, той молнией, что ударила меня изнутри, открыв для меня целый мир новых, странных мыслей. Глядя вверх на такие далекие звезды, я начала ощущать, что между ними и мной пролегает некая незримая нить. И еще одна незримая нить была протянута между прошлым и будущим. На одном конце этой нити покачивался допотопный ихтиозавр, умерший бесчисленное количество веков назад и все это время терпеливо ожидавший, что рано или поздно я сумею его отыскать. Где находился другой конец этой нити, я не знала. Эти две нити были такими длинными, что я не могла даже представить их длину, и в той точке, где они соприкасались одна с другой, находилась я. Моя жизнь уверенно подводила меня к этому мгновению, как морской прилив, достигающий своей высшей отметки.
– Все такое огромное, древнее и далекое, – сказала я, приподнимаясь на локте от ощущения этой мощи. – Помоги мне, Боже, потому что это меня пугает.
Полковник Бёрч коснулся моей головы и погладил по волосам, которые спутались из-за того, что я лежала на земле.
– Не бойся, – сказал он, – ведь ты здесь со мной.
– Сейчас да, – ответила я, – но ведь это всего лишь на миг, а потом я снова останусь одна в огромном мире и опереться мне будет не на кого.
Он не ответил, но я знала, что так оно и будет. Я лежала и смотрела на звезды, пока не закрыла глаза.
Новостному отделу газеты «Вестерн флаинг пост» редко удается меня удивить. По большей части это предсказуемые заметки об аукционе домашнего скота в Бридпорте, или длинный отчет об общественном собрании по поводу расширения дороги у Уэймута, или предупреждения о карманниках, орудующих на ярмарке во Фруме. Даже рассказы о более необычных событиях, основательно меняющих жизнь, – о приговоре к каторге для человека, укравшего серебряные часы, или о пожаре, спалившем половину деревни, – я все равно читала отстраненно, так как это мало затрагивало меня лично. Конечно, если бы часы были украдены у меня или если бы сгорела половина Лайма, я бы заинтересовалась сильнее. Но все же я читала эту газету из чувства долга, потому что это позволяло мне думать, что я хотя бы в курсе дел более обширного района, а не замкнута в провинциальном городишке.