Он встал с колен, как будто собирался пойти к ней, но я поймала его за руку:
– Пожалуйста, сэр, оставьте ее в покое. Так будет лучше.
Когда я взглянула на Фанни, она пялилась на мою руку, лежавшую на рукаве мистера Бакленда. Она, похоже, всегда замечала, когда его рука касалась моей, если он передавал мне какую-нибудь окаменелость, или когда я хватала его за локоть, если он спотыкался. Она так и разинула рот, увидев, как мистер Бакленд обнял меня в тот день, когда нам удалось извлечь из утеса крокодилью челюсть. Так что ее сопровождение только усугубляло двусмысленность нашего положения, потому что, как я подозревала, Фанни давала ход множеству городских сплетен. Возможно, нам было бы лучше оставаться наедине, без свидетельницы, сообщавшей обо всем, что она видела, но чего не понимала. Люди в городе по-прежнему странно на меня поглядывали, а за спиной у себя я слышала смех.
Бедная Фанни! Мне следовало быть к ней добрее, ведь, возможно, она поступала так не со зла.
Моим ремеслом лучше всего заниматься при плохой погоде. Дожди вымывают окаменелости из утесов, а штормы отдраивают уступы от водорослей и песка, так что увидеть в них можно гораздо больше. Пусть Джо и променял поиски окаменелостей на ремесло мебельщика из-за плохой погоды, но я была как папа: никогда не имела ничего против холода и сырости, только бы находить антики.
Мистер Бакленд тоже всегда был готов выйти на берег, даже если шел дождь. Фанни приходилось идти с нами, и она жалко ежилась под своей шалью, сжавшись в комочек среди валунов, чтобы защититься от ветра. Тогда мы часто оказывались единственными людьми на берегу, потому что при плохой погоде приезжие предпочитали идти в свои купальни, где была вода с подогревом, или играть в карты и читать газеты в Курзале, или пить грог в «Трех чашах». В дождь на берег выходили только серьезные охотники.
Однажды в дождливый день под конец лета я находилась на взморье вместе с мистером Баклендом и Фанни. Больше никого на этом отрезке берега не было, хотя в какой-то момент мимо прошел Адмирал Антик, выведывая, чем мы здесь занимаемся. Мистер Бакленд обнаружил какой-то шишковатый хребет недалеко от того места, где мы выкопали челюсть из Церковных утесов, и полагал, что это может быть рядом позвонков, оставшихся от того же животного.
Я орудовала зубилом, пытаясь высвободить кости из-под камня, как вдруг мистер Бакленд меня покинул. Через минуту подошла Фанни и встала рядом, и я поняла, что мистер Бакленд, должно быть, писает в море. Он всегда старался не смущать меня и ускользал, чтобы заняться своими делами, уходя достаточно далеко, чтобы я ничего не могла увидеть. Я привыкла к этому его обыкновению, но Фанни оно всегда беспокоило, и лишь в таких случаях она подходила к утесу, поближе ко мне. Даже после нескольких недель в его обществе она все еще немного боялась мистера Бакленда. Его дружелюбие и постоянные вопросы таким, как Фанни, представлялись чересчур странными.