Общность интересов сблизила Петра с профессиональными военными, в том числе со многими служившими в России иностранцами. Один из них — шотландец по национальности, генерал Патрик Гордон, в то время командовавший русской пехотой. Гордон помогал царю с вооружением его «потешных», часто общался с ним, делился своими знаниями и опытом. Со временем в окружении царя, кроме обычных еще со времен Ивана Грозного иностранцев-врачей, появлялось все больше иностранцев-офицеров, обучавших «потешные» полки военному делу. В частности, Петр познакомился с двумя голландцами-корабелами — Карстеном Брантом и Францем Тиммерманом, которые много рассказывали юноше о Голландии и учили его корабельному делу.
Особое место в истории самого Петра и всей его эпохи занимает сюжет о «дедушке русского флота» — знаменитом «петровском ботике». Бот — небольшое английское судно, случайно найденное царем в Измайлово. Вот как много лет спустя сам Петр рассказывал об этом в предисловии к «Морскому регламенту» — главному военно-морскому документу страны: «Случилось нам быть в Измайлове на Льняном дворе и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей из дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил вышенареченного Франца, что то за судно? Он сказал, что то бот английский. Я спросил: «Где его употребляют?» Он сказал, что при кораблях для езды и возки. Я паки спросил: «Какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)?» Он мне сказал, что он ходил на парусах не только что по ветру, но и против ветру, которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно. Потом я его паки спросил: «Есть ли такой человек, который бы его починил и сей ход показал?» Он сказал, что есть. 1о я, с великою радостью сие услыша, велел его сыскать. И вышереченный Франц сыскал голландца Карштен Бранта… который оный бот починил и сделал машт и паруси, и на Яузе при мне лавировал, что мне паче удивительно и зело любо стало. Потом, когда я часто то употреблял с ним, и бот не всегда хорошо ворочался, но более упирался в берега, я спросил: «Для чего так?» Он сказал, что узка вода. Тогда я перевез его на Просяной пруд, но и там немного авантажу сыскал, а охота стала от часу более. Того для я стал проведывать, где более воды, то мне объявили Переславское озеро (яко наибольшее), куды я, под образом обещания в Троицкий монастырь, у матери выпросился, а потом уже стал ее просить и явно, чтоб там двор и суды сделать»[3]. Пожалуй, вчитываясь в этот текст, мы можем разглядеть в нем истинный нрав Петра с присущим ему любопытством, увлеченностью, настойчивостью, готовностью учиться всему новому и с куда большим интересом к кораблям, чем к монастырям.