✓ Если композитор не способен создавать мелодии, имеющие право на длительное существование, то у него мало шансов на успешное овладение композиторским мастерством.
✓ Небольшая пьеса может стать шедевром так же, как и крупное произведение.
✓ Пианист — раб акустики.
✓ Ни один современный пианист даже не приближается к великому Рубинштейну.
✓ Музыка должна быть выражением целостной личности композитора.
✓ Музыка должна, прежде всего, вызывать к себе любовь.
Это интересно:
Крейслер и Рахманинов в «Карнеги-холле» исполняли сонату Франка. Скрипач играл без нот и вдруг уже в первой части забыл текст. Он подошел поближе к пианисту и стал заглядывать в ноты, пытаясь «поймать» партнера. «Где мы находимся?», — отчаянно зашептал он. «В «Карнеги-холле», — не переставая играть, шепотом ответил Рахманинов.
Однажды Федор Иванович Шаляпин решил подшутить над газетным репортером и сказал, что намерен приобрести старый миноносец. Пушки же, снятые с корабля, уже привезены и поставлены в саду его московского дома. Репортер шутку воспринял всерьез, и эта сенсация была напечатана в газете.
Вскоре к Шаляпину явился посыльный от Рахманинова с запиской: «Возможно ли посетить господина капитана завтра? Пушки еще не заряжены?»
Когда молодой Рахманинов вместе со своим другом Шаляпиным впервые появился у Л. Н. Толстого, у него от волнения дрожали колени. Шаляпин спел песню «Судьба» Рахманинова, затем композитор исполнил несколько своих произведений. Все слушатели были восхищены, грянули восторженные аплодисменты. Вдруг, словно по команде, все замерли, повернув головы в сторону Толстого, который выглядел мрачным и недовольным. Толстой не аплодировал. Перешли к чаю. Через какое-то время Толстой подходит к Рахманинову и говорит: «Я все-таки должен вам сказать, как мне все это не нравится! Бетховен — это вздор! Пушкин, Лермонтов — тоже!»
Стоявшая рядом Софья Андреевна дотронулась до плеча композитора и сказала: «Не обращайте внимания, пожалуйста. И не противоречьте, Левочка не должен волноваться, это ему очень вредно».
Через какое-то время Толстой снова подходит к Рахманинову: «Извините меня, пожалуйста, я старик. Я не хотел обидеть вас!»
«Как я могу обижаться за себя, если не обиделся за Бетховена?» — вздохнул Рахманинов, и с той поры ноги его не было у Толстого.
Однажды некий въедливый и не слишком грамотный интервьюер задал Сергею Васильевичу «умный» вопрос: что самое главное в искусстве? Рахманинов пожал плечами и ответил: «Если бы в искусстве имелось нечто самое главное, все было бы довольно просто. Но в том-то и дело, молодой человек, что самое главное в искусстве — это то, что в нем нет и не может быть чего-то одного самого главного…»