«Объективное, выверенное, взвешенное наблюдение», — так определил эмоциональную сторону музыки Брамса Б. Асафьев. А один из его современников — критик Элерт — отметил: «Брамс чувствует головой и мыслит сердцем».
Творчество Брамса развернулось в трудное для Германии время. Вторая половина XIX века была временем реакции, наступившей после большого общественного подъема, завершившегося революцией 1848 года. И именно музыка в эту годину смогла обобщить духовные стремления нации. Музыкальная жизнь страны не знала никаких барьеров. Во многих княжествах и городах культивировали самую разнообразную музыку — симфоническую, камерную, хоровую, оперную. Конечно, музыкальную жизнь страны отличали внутренние противоречия.
Когда А. П. Бородин приехал в Веймар, Ф. Лист сказал ему: «Вы знаете Германию? Здесь пишут много: я тону в море музыки, которой меня заваливают. Но, Боже! До чего это плоско! Ни одной свежей мысли!» Филистерство проявлялось и в образовании, и в творческих союзах, и на концертной эстраде. Одним из его проявлений можно считать то, о чем говорил П. И. Чайковский — во время первого исполнения в Байройте «Кольца Нибелунгов» Вагнера «о бифштексах, котлетах и жареном картофеле говорили гораздо больше, чем о музыке Вагнера».
И все-таки Германия жила музыкой и в ней выражала себя. В музыке звучали ее история, эпос, природа и философия. Все это воплотила в себе очень самобытная и своеобразная музыка И. Брамса. И первым эту самобытность почувствовал Роберт Шуман. Свою последнюю статью, свою «лебединую песню» в музыкально-критической деятельности он назвал «Новые пути». В этой статье, цитата из которой стала эпиграфом к этой главе, он назвал двадцатилетнего Брамса законченным мастером, который «в совершенстве выражает дух своего времени».
Статья эта сделала имя молодого композитора известным не только в Германии. И наложила на Брамса сознание большой творческой ответственности: он должен был оправдать те ожидания, которые высказал такой авторитет, как Шуман.
В историю музыки И. Брамс вошел как преемник и продолжатель классических традиций. Он дополнял их достижениями немецкого романтизма. И свобода выражения во многих произведениях Брамса сочетается с железной логикой развития: вулкан романтических чувств он стремился облечь в строгие классические формы.
Источником его вдохновения были Бах, Гендель, музыка эпохи барокко. Он исполнял много произведений, написанных в XVII–XVIII веках. Мог в любое время сыграть наизусть любую из 48 фуг Баха из «Хорошо темперированного клавира». На склоне лет Брамс заявил: «Два самых важных события моей жизни — это объединение Германии и завершение издания сочинений Баха». И в этих словах был заключен большой смысл. Его всегда отличало сочетание страстного патриотизма и преклонения перед достижениями немецкой и австрийской музыки. Творения Баха и Генделя, Моцарта и Бетховена, Шуберта и Шумана служили ему путеводными светилами. Поэтому он выступил хранителем традиций — хранителем вечных ценностей.