Что значит богатство города, если потеряна его честь?
Народ Мекки плотно стоит по обеим сторонам переулка. Со страхом наблюдают: все ли вернулись домой? Или кого-нибудь не хватает в сопровождении? Все ли погонщики на месте?
Здесь и там немое приветствие, рука поднимается ко лбу, затем к груди. Но нет радостных взглядов, если отец узнает сына, женщина — супруга, потому что там, где царит общая печаль, радость отдельных людей должна молчать.
Абу Софиан не заботится о верблюдах и их грузах, по черной ухабистой мостовой переулка скачет он дальше один, к площади священной Каабы. Он едет шагом; одной рукой привязывает своего гнедого жеребца, в другой держит дамасский клинок, который он еще так и не использовал в серьезном деле. Но чувствует, что скоро наступит день для этого…
Трое мужчин стоят на ступенях Каабы. Абу Софиан узнает макзумита Ибн Могиру, Ссафвана Бен Омайя и тощего Лахаба. В знак траура они надели свои самые худшие платья и стоят здесь, со сгорбленными плечами, будто на них давит скорбь, спрятав ладони в широких рукавах.
Абу Софиан выскакивает из седла и подходит к ним, шелковая накидка шелестит на каждом шагу. Он останавливается прямо перед ними, поставив одну ногу на первую ступень Каабы.
— Я счастливо совершил поход с зимним караваном туда и обратно в Дамаск, — сообщает он холодным бесстрастным голосом. — Не потеряв ни одного человека, ни одного верблюда. Караван принесет трехкратную прибыль.
Трое мужчин слушают это сообщение, которое в другое время вызвало бы светлое ликование, молча. Только на холодном лице Лахаба мелькнул проблеск удовлетворения, который он спешно прячет. Он вложил в караван три тысячи дерхемов.
Абу Софиан смотрит на макзумита, будто ожидая, что тот скажет слово. Он же, однако, опустил глаза в землю и ничего не сказал.
— Я послал гонца, — продолжает Абу Софиан, — потому что люди пророка угрожали каравану… Вы выслали мне на помощь войско…
Ссафван Бен Омайя тихо вздыхает. Он думал о двух братьях, которые не вернулись.
— Когда караван обогнул опасность, проходя по дюнам, и точно избежал ее, я послал второго гонца. Он должен был сообщить вам, что караван спасен — отзовите войско назад. Этот второй гонец прибыл?
— Прибыл — решается, наконец, ответить Ибн Могира. — И этот гонец прибыл. Но наши мужчины не хотели, чтобы получилось так, что они выступили напрасно…
— Они были полны отваги и жажды драться…
— Они думали, что будет позором развернуться и вернуться домой…
— Они хотели…
Абу Софиан поднимает руку, остальные замолкают. Что можно было еще сказать? Омаяд знал также хорошо, как и они, что произошло.