— Абдаллах! Бен Харит отправил протухший жир мужам с вала!
— Абдаллах! Люди со скамьи бунтуют, не хотят работать и молиться!
Многим казалось чудом, что слепой всегда появлялся там, где его не хотели бы видеть.
Абдаллах исполнял свои обязанности с тихой и надежной уверенностью человека, знающего свои слабости, и понимающего, что его сила зависит не от него самого. Лишь один раз колебался он и не знал, как себя повести, — это случилось, когда он должен был говорить с людьми со скамьи.
Он пришел к ним после полуденной молитвы. Мечеть стояла одинокой; только из комнат жен Мухаммеда иногда слышался детский звонкий голос Аиши, спорящей с рабом.
Люди со скамьи не работали, они не делали этого никогда. Но они и не спали. Они сидели, каждый в отдельности на скрещенных ногах и смотрели перед собой серьезно и задумчиво.
Абдаллах приказал одному из своих добровольных провожатых сообщить, кто был недоволен. На этот раз это было не уклоняющееся от работы отродье из предместий, нет; они добровольно вызвались исполнять обязанности гонцов вдоль рва и помогать при распределении продуктов. «Те, кто остался на скамье» — это были бедуины из восточной пустыни и «сыны дорог», бродяги, которые в городе пророка и в вере в его учение нашли свою первую родину.
Абдаллах прикоснулся к скамье, взобрался на нее и уселся как другие. Палку он положил себе на колени и крепко держал ее обеими руками; затем он начал, качаясь туда-сюда, петь суры Корана. Только на немного он прервался: «Зачем пою я вам суры Корана? Чтобы искупить ваши грехи, так как вы не молились! Но тому, кто прислушивается к Корану, это засчитывается как молитва А почему вы не молились?»
Бедуины ответили не сразу. Их смуглые, искаженные лица неподвижно смотрели прямо, вдаль. Можно было услышать только один тихий, жалобный стон: желтая кошечка Абу Хораира была больна.
— Мы больше не хотим здесь оставаться! — сказал наконец старейшина бедуинов.
— Почему? Чего вам не хватает?
Снова долгое молчание, будто тяжело или невозможно ответить на это. Абдаллах знает, что его долг дойти до сути дела. Мухаммед не хочет потерять ни одного верующего; он не хочет, чтобы один или другой вышел из этой общины. Молитва — общая молитва, пост — должна быть постом для всего народа. И тот, кто отдает десятую долю как милостыню, должен знать, что это пойдет на пользу общине.
— Чего вам не хватает? На что вы можете пожаловаться?
Тут один поднялся, выпрямился, указал рукой на восток, будто слепой мог следовать за направлением его взгляда. «Там, — сказал он, — лежит пустыня…»