Не стал ли он другим?
Раньше он обратил свою общину в веру — теперь по божественному приказу он возглавлял государство верующих! Время немирских благодатей прошло…
Курейца уничтожены, другие иудейские племена изгнаны, во всем оазисе Ятриба больше не зовет труба на молитву. Народ арабов — сам для себя — носитель слова Божьего, носитель веры, желающий завоевать мир.
Так в зародыше финикового ядра спрятана сила, которая однажды поднимет к облакам лиственную крону… Стал ли Бог другим?
* * *
Из веток и пальмовых листьев рабы строят хижину для Риханы, прекрасной еврейки, выбранной Мухаммедом изо всех пленных для себя. Потому что тот, кто правит государством — так размышлял он, — не должен отказывать себе в пустячном желании. Подавить желание обладать женщиной означает потратить силу на дело, не приносящее пользы. Но если ты освободишь свои мысли от этого, и твоя душа будет больше прислушиваться к тому, что ей приказывает Бог…
О Хадиджа! И в этом Бог стал другим!
Бог приказывает подчинить мир!
Мухаммед из семьи Хашим, из племени Корейши, господин оазиса и города Ятриба, предводитель восьми тысяч боеспособных мужчин, отправил послов к восточноримскому императору Ираклию в Византию: «Ты христианин и еще не слышал о последнем откровении, которое провозглашаю я, печать пророков. Обратись сам и обрати свою страну к исламу, признай, что есть только один Бог и что я — твой пророк!»
Внутренне колеблясь, сознавая, что поступает неслыханно дерзко, пророк посылает этих гонцов к императору. Но как же иначе он должен следовать приказам Бога? Какой другой путь мог он выбрать, чтобы весь мир обратить к священным словам Корана? И он думает о возвещении ангела, являющемся его оправданием: «Коран — это призыв для всего мира, и действительно вы познаете после некоторого времени, что он возвещает».
Как же смеялись во дворах Византии! Вождь арабов, какой-то предводитель бандитов пустыни имеет наглость посылать гонцов к греческому императору! В кругу епископов, придворных и офицеров империи письмо читалось вслух даже при самом патриархе. Присутствовавшая здесь императрица Мартина попросила передать ей послание и вертела его в разные стороны тонкими белыми пальчиками. А император, бывший в хорошем настроении, потому что его военные отряды сообщили о победе на персидской границе, наколол на конец своего меча и протянул его самому строгому, усердному из епископов.
— Начните вы! — говорит он смеясь. — Обратитесь сначала вы, и потом будете проповедовать новое учение при нашем дворе!
— Мы уже переживали некоторую ересь, — сказал епископ, поджав губы, — и победили ее с божьей помощью. Но до такой наглости не доходил еще ни один сектант…