Эсамбаев рассказывает, как однажды во время гастролей в Америке труппа артистов поехала на экскурсию в обезьянник. И там они наблюдали такую картину. У большого зеркала, поставленного под деревом, собрались обезьяны. Они кривлялись, выламывались, изощрялись, как могли, друг перед другом. «Когда я вижу, — говорит артист, — как выламываются люди, как в джазовой агонии они делают какие-то лишенные смысла истерические движения, я всегда вспоминаю тех обезьян. У них, правда, это получалось лучше, видимо, потому что было естественно. Так давайте обезьянье оставим обезьянам!»
— Любимые художники?
— Рембрандт. Он всегда выбирает главное, как бы помещая его в луч света. Остальное в тени. Конечно, Микеланджело, «Мона Лиза» Леонардо да Винчи, Репин. Это настоящая правда.
— Любимые композиторы и музыкальные произведения?
— Чайковский, Рахманинов, Шопен, Бетховен. За второй фортепианный концерт Рахманинова готов умереть… «Реквием» Моцарта люблю до слез. Бетховен весом, человечен. Шопен — само изящество.
Оперное искусство люблю и неплохо знаю, ведь много лет в театре проработал. Безумно люблю «Князя Игоря». Какие арии!
— Любимые писатели?
— Толстой, Бальзак, Мопассан, Стендаль, Дюма, Жорж Санд, Майн Рид, Джек Лондон… У Толстого всё правда. Мне кажется, он мало чего выдумывал. Писал, что видел.
— Любимые драматические артисты?
— Любовь Орлова.
— Эстрадные певцы?
— Клавдия Шульженко. Она рассказывает песни.
— Любимый вид спорта?
— Гимнастика, спортивная и художественная… Болею за наших хоккеистов во время мировых чемпионатов.
И опять разговор переходит на танец.
— Мне кажется, — говорит Махмуд, — что я только начал танцевать. Не знаю, каким буду завтра, хочу лишь совершенствоваться. Когда мне говорят, что видели мой концерт десять лет назад, я не верю этому. Сам я себя не вижу. Только через зрителей.
Безумно люблю драматический театр. Жалею, что я не актер. Люблю классическую оперетту. Современную не люблю, всё в ней, по-моему, не в лад.
И опять о танце.
— Танец, как и музыку, может любить каждый. Мне кажется, что даже толстый человек, сидящий в зале и видящий танец, тоже в душе танцует. Балет, я думаю, сильнее всех любят те, кто в детстве мечтал танцевать на сцене, но почему-то не получилось. Из этих людей рождаются балетоманы.
— Как работаешь над танцем?
— Я репетирую всегда. Даже когда иду по улице, в мыслях у меня движения танца, я повторяю их, шлифую. Я не могу отводить репетициям определенное время, уславливаться с собой, что, допустим, буду репетировать с двух до трех. В этом случае мне казалось бы, что все время надо подгонять себя, что-то доделывать. Я репетирую столько, сколько смогу, пока не почувствую, что еще минута и я упаду. Останавливаюсь и сразу чувствую, как много еще не сделано. Начинаю все сначала. Часто меня спрашивают: «Махмуд, сколько нужно времени, чтобы так отшлифовать танец?» А у меня нет ни одного отшлифованного танца. Все — в работе… Мне даже приятно находить изъяны в своих танцах — это значит, что не теряется ощущение новизны и красоты…