Затем снова забираюсь на подоконник и наблюдаю, как невероятно блестящая черная машина выкатывается из гаража по подъездной дорожке к ограде. Женщина вылезает с водительского сиденья, набирает код в маленьком ящичке, и ворота тут же распахиваются. Она поднимает глаза на мое окно перед тем, как сесть обратно и медленно поехать дальше. Створки медленно закрываются.
Я со скрипом отворяю дверь и выскальзываю в коридор, захватив набросок карты и ручку.
Комната напротив моей оказывается запертой. И следующая.
Лестница снова изменила положение и теперь поджидает меня в конце другого прохода. Облизываю пересохшие губы, быстро дополняю чертеж новыми линиями и торопливо спускаюсь по ступеням в прихожую. Через витражное стекло на входной двери льются солнечные лучи. Однако ручка не поворачивается, и засов не поддается. Я наклоняюсь и смотрю в замочную скважину. Женщина заперла меня.
Либо сам дом не желает выпускать пленницу.
На полу лежит пара мужских ботинок с развязанными шнурками. Обувь напоминает мне грубые башмаки Каса, поэтому я расшвыриваю ее.
Кухня выглядит так же, как и в последний раз, когда я была здесь. Я обшариваю все ящики, но не нахожу ключа, который мог бы подойти к замку́. Зато попадаются несколько тупых ножей, и, зажав несколько из них в руке, я спешу к входной двери. Первое лезвие оказывается слишком широким и не помещается в скважину. Пробую следующее, но и оно не подходит. И следующее.
Я решаю оставить один из ножей и спрятать его под матрас. Просто на всякий случай.
Проверяю окна на кухне, в гостиной. Заперто. Передвигаюсь от комнаты к комнате и пытаюсь открыть задвижки, налегая на рамы и не забывая оглядываться по сторонам.
Потом возвращаюсь на второй этаж, снова дергая дверные ручки на всех дверях, и на этот раз комната напротив моей спальни оказывается не запертой. Она наполнена разным барахлом: тканями, старыми настольными играми, фотоальбомами. Даже швейная машинка есть.
И телефон. Черный дисковый аппарат стоит на одной из полок. Дома у нас тоже был похожий, хотя отец давным-давно его отключил. Трясущимися руками я снимаю трубку и прикладываю ее к уху.
Гудка не доносится.
Я нажимаю на рычажки и снова прислушиваюсь.
Нет сигнала.
С размаху швыряю трубку.
В животе раздается урчание, и я возвращаюсь на кухню, открываю холодильник. Внутри на пластиковых полках ровными рядами выстроились овощи, а бутыли с молоком загораживают, как часовые, наполовину съеденный яблочный пирог. Пальцами отколупнув кусок выпечки, я запихиваю его в рот, держа над раковиной. По подбородку стекает липкий сладкий сироп.