Довженко (Марьямов) - страница 19
Редакция жила тесно и шумно. Она помещалась не то в трех, не то в четырех комнатах. Работала в редакции холостая зеленая молодежь; дома, в сущности, почти ни у кого из редакционных работников еще не было; не было и обязанностей перед домом; редакция становилась и семьей и клубом, где встречались очень разные люди, каждый рассказывал о своем, и получалось так, что всем было видно, как делается одно общее дело.
На тихой Пушкинской улице молодые ребята в синих косоворотках и старшие их коллеги в толстовках с узкими трикотажными галстучками ставили тогда опыты Резерфорда, начиная бомбардировку атома. Двадцатитрехлетний Александр Лейпунский, комсомолец, впервые обнаружил явление передачи энергии возбужденными атомами и молекулами — свободными электронами.
В ангарах за харьковским лесопарком конструктор Константин Алексеевич Калинин строил первый украинский — «эллиптический» — самолет, добиваясь новых скоростей (целых сто шестьдесят километров в час вместо ста сорока, доступных лучшему тогда пассажирскому самолету «Дорнье-Комета»!).
Удивительный человек, врач и педагог Иван Афанасьевич Соколянский, потрудившись много лет с нежностью и отчаянием, нашел способ обучения слепоглухонемых детей. Он сумел пробить стены непроницаемой темницы, на которую были обречены от рождения и до конца жизни эти несчастные, и вернуть им контакты с окружающим обществом. Одна из его учениц написала впоследствии книгу[3]. Работами И. А. Соколянского восхищался А. М. Горький.
Довженко и Соколянский встретились у редакционного стола неожиданно и радостно.
— Иван Панасович!
— Сашко! Быть того не может!
Впервые они познакомились в Киеве шесть лет назад.
Соколянский был тогда комиссаром Уманского уездного наробраза. В Киев он приехал по делу, отправился в губнаробраз.
Вошел в приемную.
Босой парень забрался с ногами в кресло и что-то сосредоточенно рисовал.
— Можно зайти к комиссару? — спросил Соколянский.
Парень ответил, не подняв глаз:
— Нельзя. Комиссар занят.
Посидели молча. Потом мало-помалу разговорились. Босой парень оказался ответственным секретарем коллегии губнаробраза Довженко.
Теперь он сидел, поджав под себя левую ногу, и так же сосредоточенно рисовал.
С этой встречи у Сашко с Соколянским завязалась тесная дружба на всю жизнь.
В редакцию приходили молодые архитекторы. Они начинали строить Харьков по-новому, по-столичному. У них не сходили с языка слова «конструкция», «функциональность», «Баухауз». Они разглядывали фотографии и чертежи дома, который ле Корбюзье построил для художника Озанфана, и прикидывали: а не сгодится ли такой проект для шахтерских коттеджей в Донбассе? А когда на левадах у Сумской начиналось строительство нового центра столицы, были представлены такие проекты, рядом с которыми дома братьев Весниных и Вальтера Гропиуса должны были казаться воплощением косного консерватизма.