Села на берегах черниговских рек заливала по весне полая вода. Вдоль длинной улицы под плетнями чернели старые просмоленные лодки. В купальские ночи плыли по небыстрой воде венки со свечами и девушки с берега следили за повторенными черной рекой зыбкими огоньками. Таких же — с тяжелыми светлыми косами — умыкали отсюда прорвавшиеся через засеки ордынцы. И такие же парни, крутоголовые, крупные, подавались отсюда на Хортицу, за пороги, уходили с чумацким обозом в Азов, шли к Щорсу, в Богунский полк.
Тихим старым селом над Десной было и Вьюнище — пригород крохотного бородка (на Украине их называют «местечками») Сосницы.
Здесь, во Вьюнище, в 1894 году в хате, которая еще пахла после Спаса свячеными яблоками и медом, в пору золотых колосьев, рыбьего плеска и птичьего гомона, 30 августа по старому, а 12 сентября по новому стилю родился у Дарьи Ермолаевны и казака-хлебороба Петра Семеновича Довженко сын.
В святцах был тот день посвящен святому Александру-воителю. Александром, не мудрствуя, и назвали родители новорожденного сына. Был он не первым, но остался единственным.
Четырнадцать раз рожала Дарья Семеновна, а выжили только двое: Александр и — тоже единственная — сестра его (она стала врачом).
«И когда я сейчас вспоминаю свое детство и свою хату, — писал потом в «Автобиографии» Александр Довженко, — и всегда, когда бы я их ни вспомнил, в моем представлении плач и похороны. И первая телеграмма, полученная в нашей хате, извещала о смерти моего брата — грузчика в Ростове. А я и до сих пор не могу смотреть на похороны. А они между тем проходят во всех моих сценариях, во всех картинах».
И еще он рассказывал, задумываясь над тем, что сохранила его память:
«Во всех моих фильмах есть разлука. Герои прощаются, торопясь куда-то далеко, вперед, в другую жизнь — неведомую, но влекущую, лучшую. Они прощаются торопливо и небрежно и, оторвавшись, не озираются, чтобы не разорвать сердце, а плачут те, кто остается. Это — моя мать. Рожденная для песен, она проплакала всю жизнь, провожая навсегда. Так вопросы жизни и смерти поражали, очевидно, мое детское воображение, что и остались во мне на всю жизнь, разнообразно пронизывая все мое творчество».
В «Автобиографии», в «Зачарованной Десне» и в рассказах, напечатанных в разное время, Александр Довженко сам написал про свое детство, про близких ему людей и, вероятно, больше всего про деда Семена, в чей курень под яблонями Сашко переселялся каждое лето. Нет нужды пересказывать своими словами то, что писал художник, создавая из самых памятных и дорогих ему подробностей крепкий и ароматный настой.