В Берлине Сашко увидел знакомую мышастенькую форму только на постаревших инвалидах, торговавших спичками у ресторанных дверей. И совсем не увидел пресловутого «немецкого порядка».
Он избегал костюмированной канители приемов, зато у него завелось несколько добрых приятелей — по студии, которую он посещал, по столику в кафе, по встречам у картин в выставочных залах. И Сашко рассказывал на Пушкинской, как пристально приглядываются там ко всему, что происходит в нашей стране и в нашем искусстве. Он рассказывал о гамбургских баррикадах, о забастовщиках Рура и о горлопанах в мюнхенских пивных.
— Кто знает, чего можно ожидать оттуда. У немцев есть старая песенка про то, как черт варит пиво. Сейчас в их пивном котле бродит такое сусло, что нельзя и представить, какое пиво там сварится. Одно ясно: расхлебывать это пойло будет весь свет…
Сашко рассказывал и о Варшаве 22-го года.
— Я не мог там отделаться от мысли, — говорил он, — что таким мог бы стать и Киев, обернись история по-другому и не сбрось она Петлюру со своего вращающегося колеса. Эти павлины-легионеры, красующиеся на Маршалковской… Это самодовольное мещанство, прущее из всех щелей и навязывающее искусству тупую диктатуру безмыслия и безвкусицы… Этот торжествующий национализм, заражающий людей, как чума… Какое же это вязкое и страшное болото!..
В Варшаве Сашко знакомился со «скамандритами» — группой молодых поэтов, издававших журнал «Скамандр», названный так по имени реки, на которой лежала древняя Троя.
Они собирались в кафе «Земянском», у круглого мраморного стола. Там Юлиан Тувим читал стихи, по-хлебниковски играя словами:
А о роли поэта Тувим говорил, обращаясь к генералам-павлинам:
Будет вам представляться львами,
Смешные людишки, обвешанные звездами.
Помните, что здесь — мы,
Задумчивые прохожие.
Мы здесь — генералы.
Со «скамандритами» были неразлучны молодые художники и художницы. У них постоянно возникали веселые планы: новый театр, где вселенская трагедия уживалась бы со сногсшибательным скетчем; новый город, похожий на тот, о каком мечтал и Довженко. С этой молодежью Варшавы он легко находил общий язык.
Но на «лужайке» Сашко вспоминал не только о недавних поездках.
Лучше всего он говорил о собственном детстве — рассказывал про своего деда, про то, как думают и как говорят люди, среди которых он вырос — на Черниговщине, над тихой рекой Десной.
6
Вьюнище. У истоков большой реки
Черниговщина — это на Украине край особый, на другие области непохожий и до самой недавней поры словно бы заповедный.
Раскидывалась она в старину от Мурома до Тмутаракани. Засеками, лесными завалами защищалась от татарщины. Земля радимичей, вятичей, северян. Там густые леса, сонные светлые реки — Остер и Сож, Убедь и Снов. В лесах, над реками небогатые чистые села. Живут там неторопливые, крепкие люди.