За каким чортом Корнелиус оделся после душа, зная, что его будет осматривать медик, я не очень-то понимаю. Вроде и пожил здесь достаточно, и друзья среди африканеров есть, а понять их могу не всегда. Приличия? Накинь поверх простыню, ну или если есть фетиш по поводу именно что одежды – пиджак… Но нет!
Чертыхаясь про себя, помог кривящемуся от боли ведомому разоблачиться, пока слуга, опасливо поблёскивая глазами в сторону оставленного врачом саквояжа с инструментами, расстилал на кожаном диване чистую простыню.
Лёвка тут же подобрался поближе, готовый при необходимости ассистировать. Притом не напоказ, а как-то очень незаметно и притом грамотно. Но оценить это, пожалуй, мог бы только человек, разбирающийся в медицине хотя бы на уровне медбрата.
Такие себе мелкие подробности, вроде особой манеры сидеть, когда тебе вполне комфортно, но ты, не нервируя никого излишней близостью и боевитым видом, готов в любой момент подхватить упавшего в обморок человека или подать стерильные инструменты, разложенные на столе. Или к примеру – чисто вымытые руки, которые он держит на весу…
Митрофан Елизарович, напротив, предпочёл не лезть под руку. Воспользовавшись давнишним ещё моим разрешением, он набулькал себе с полстакана виски и уселся в кресле с видом человека, намеревающегося прорасти здесь корнями.
В Европе, пожалуй, такое было бы совершенно немыслимо. Пусть шофёр там и не считается за прислугу, но и вровень с хозяином держать его будет только редкий чудак. Но…
… это Африка, да и Митрофана Елизаровича уместней назвать не шофёром, а скорее волонтёром. Жалование он получает, но скорее для порядку, и довольно-таки скромное, сообразно своим нечастым шофёрским обязанностям. На деле же, выполняемые им функции ближе, пожалуй, к помощнику парламентария.
Пару минут спустя мистер Джонс неторопливо ковырялся в ране блестящим зондом, а Корнелиус старательно улыбался, пребывая на грани обморока. Оскал у него…
«Сфотографировать бы эту улыбочку!» – мелькнула мысль, с которой я расстался не без сожаления.
– Ну вот и всё, – подытожил мистер Джонс, вытаскивая зонд и заливая рану какой-то вонючей жидкостью собственного изобретения. Впрочем, несмотря на запахи и очевидно болезненное воздействие, заживление ран после его снадобий не только быстрое, но и почти всегда проходит без осложнений, а тем паче антонова огня. Очень жаль, что по каким-то своим соображениям он отказывается патентовать состав…
– Останетесь на обед? – спохватился я, помогая медику собирать инструменты.
– Охотно, – улыбнулся тот и засмеялся почти беззвучно, показывая вставную челюсть, – я уж думал, вы и не предложите! Не скажу, что я очень голоден, или кухня у вас настолько хороша, но обеды с вами обычно приправлены занимательнейшими историями, отказаться от которых я совершенно не в силах.