Оливия отступает на шаг назад, освобождая мне место, чтобы я могла наброситься на Дестани.
– Так ты же первая меня выкинула, Куинн.
– Я просто перестала общаться с тобой! А ты взяла то, что принадлежит мне, и распространила по всей школе. Я никогда так с тобой не поступила бы, потому что подруги так не поступают!
Она цепляется за соломинку.
– Мы не были подругами. Ты перестала общаться со мной из-за парня. Десять лет дружбы, и ты позволила какому-то парню встать между нами. И я с ним даже не встречалась! Между мной и Мэттом ничего не было, но ты начала ревновать, потому что он оказывал мне знаки внимания.
– Я ушла не из-за Мэтта. Ты вообще знаешь меня, Дестани? Как ты могла подумать, что по этой причине я перестала общаться с тобой?!
– Ну а почему тогда ты это сделала?
К нам подходит Джиа, держа в руках мой дневник. Я смотрю на Дестани и снижаю тон:
– Потому что я ведь «всё равно практически белая».
Она хмурит брови, потом ее взгляд светлеет.
– Ты серьезно? Из-за этого? Да это была просто шутка, Куинн. Конечно, ты не белая.
– Определенно, – Джиа с презрением бросает взгляд на мою кожу.
Я делаю шаг назад.
– Шутка? Ты считаешь, что то, как Джиа унижала достоинство той работницы из «Гэпа», без конца называя ее тем чертовым словом на «н», это шутка? И в ту секунду, когда я подумала, что ты попросишь ее остановиться, ты отказала мне в праве быть оскорбленной, лишила меня моей идентичности в качестве темнокожей девушки, просто выключила мой голос в разговоре – и это всё четырьмя короткими словами. Это было для тебя шуткой?
– Куинн, ты всегда раздуваешь свою расовую тему до невероятных размеров, – говорит Дестани.
– Как я уже говорила, она делает это, чтобы на нее обратили внимание. Она не обижена. Она просто хочет, чтобы ее кто-нибудь пожалел…
– Скажи еще хоть что-нибудь! – Ливви оказывается носом к носу с Джией. – Мне нужно будет оправдание, чтобы надрать тебе задницу. Мы с тобой уже на ножах. Но мое терпение сходит на нет, когда сучки оказываются расистами. Спроси своего друга Хейли. Спроси своего друга Пола. Спроси своего друга Шона.
– Ливви, Ливви, – я хватаю ее за руку и тяну назад. – Она этого не стоит. – Я смотрю на Дестани. – Ни одна из них. Они обе трусихи.
Ливви отходит и спускается с крыльца, уперев руки в бедра, а я продолжаю:
– Эти трусихи сделают что угодно, лишь бы чувствовать себя в безопасности, лишь бы думать, что контролируют ситуацию. Я тоже была трусихой, но первый смелый поступок, на который я решилась, – перестать дружить с вами. Дневник!
Джиа протягивает мне дневник, но не выпускает его из руки, когда я за него берусь.