От луны шло мягкое, невесомое, незаметное хладнокровным солнечное тепло, и я впитывала его всем существом, пополняя «запасы». А после решилась ненадолго зарыться в сугроб – и с восторгом почувствовала, как кровь сразу заструилась быстрее, разогреваясь. И притупился зверский голод, пропала слабость и даже дышать стало легче. Есть небольшое преимущество в моём возрасте: я мало знаю, зато быстрее «поправляюсь» и согреваюсь.
Из сугроба я выбралась, услышав предупреждающий окрик Зима: «Ось, готово!» Поправила одежду, мельком глянула в чащу и замерла.
За стеной леса лучился слабый свет – золотистый, по-домашнему тёплый. Неужто не все жители долины скрылись от зимы в городах? Неужто кто-то рискнул остаться?
Я бегом устремилась обратно, пока Зим не отправился на мои поиски. Пёс отдыхал прямо у саней. Парни уже своё съели, и Норов прикорнул в санях. Знающий вручил мне единственную, «помытую» в ближайшем сугробе ложку, и я быстро доела странное, жирноватое и несолёное варево. И заодно поведала о доме.
– «Потеряшка» это, – проворчал из саней Норов и зевнул. – Точно «потеряшка». Никого живого тут нету. И дураков среди нас нету – в одиночку-то зимовать. Дороги-то вон как заметает. Не пробиться.
– «Потеряшка»? – повторил Зим с любопытством. – Что это?
Устроившись на облучке, он катал в ладонях снежок, создавая очередные чары, и не поленился оглянуться на извозчика.
А я, кажется, что-то… слышала. И вдруг поняла, что именно предчувствовала недавно. «Потеряшку». Мне надо туда попасть.
– Дом это – «потеряшка», – пояснил Норов. – Никто не знает, чей он, но все говорят, что не наш. Не долинный. И всё там так… ну, как будто хозяева давно-давно ушли. Заброшенно, пыльно… старо. Но, – и он снова зевнул, – будто и так, что они чай греться поставили и вышли воздухом подышать. И невесть куда пропали. Так-то.
– Я должна туда попасть, – повторила я уже вслух и отставила пустой котелок.
– Он опасный? – Зим метнул на меня быстрый взгляд, явно подумав о том же: дом – это волшебная необычность.
– Да не. Вроде, – извозчик пожал плечами. – Но мы побаиваемся. Непонятно ж, что такое… Кто там бывал – все уходили здоровыми. Дом никого не держит. Но мы ж не знаем… Он откуда-то сам по себе возникает и сам по себе пропадает. Ночевать-то в «потеряшке» никто не ночует. Так, обогреться забредут, каравай уведут, чайку хлебнут – и вон. Кто ж его знает, что такое… Но я б поел, – добавил мечтательно. – И в тепло бы…
– То есть все «за», – подытожил знающий и соскочил с облучка.
Пёс глухо заворчал, тяжело поднялся и утопал спать в сугроб. Зим проложил тропу, но остановился, засомневавшись.