Пёс сторожил сани и, судя по расслабленным движениям, неплохо выспался. Мы заняли привычные места, и я наконец позволила себе задремать, зная, что Вёртка разбудит. Ехать-то осталось – всего ничего. Метели не случилось, и расчищенная Зимом дорога вилась меж древних елей скользким полотном.
А сквозь дрёму я подумала… Мы ведь такие же, как он – наш потерянный дом. Об искрящих ходят слухи, но в нас мало кто верит. Никто не знает, где мы находимся… и когда найдёмся (и найдёмся ли вообще). Мы появляемся внезапно, чтобы помочь – и исчезаем, стоит человеку отойди от нас на сотню шагов. И после становимся легендами. Старыми сказками, рассказанными ледяным зимним вечером у жарко натопленного очага.
Я остро запомнила момент прощания. Я шла последней и у стены елей обернулась, чтобы увидеть, как «потеряшка» бледнеет и тает, словно догорающая свеча. Только что дом поражал своими размерами – и вот уже не осталось ничего, кроме утопающей в сугробах поляны. Даже следа… даже тени на снегу.
И мы не только потерянные. Мы… пустые. Вроде бы готовы для жизни – Шамир вложил в нас много разного и интересного, – но пустые. Неиспользованные. Наша странная, опасная, всесжигающая сила так и не дала нам возможности понять, зачем. Зачем мы были созданы именно такими. Большинство из нас просто не доживает до момента озарения, а остальные – слишком боятся рискнуть… и недожить.
Да, вроде бы мы – солнце… Но все попытки светить и греть приводят только к одному – к Гиблой тропе.
Из-за наплыва мрачных мыслей я проснулась и попыталась отгородиться от них мыслями полезными. Смотрела на заснеженные леса, вдыхала морозный воздух и соображала, как быть дальше.
Мальчик-пишущий. Дорог. Конечно. На первом месте. Горда, куда бы ни бежала, найдётся. Отыщу за любым пределом. У парнишки, в отличие от беглянки, времени в обрез. Каждый день на счету. И с его помощью можно попасть в дом Мирны и просмотреть записи.
«Забытое всегда возвращается…»
Да, записи нужны. Очень.
После… нет, не Горда. Но это мелкое дело, которое не займёт много времени. Но очень важное.
Насколько я знаю, их трое – знающих старой крови.
Травна – летница, говорящая. Особенность силы говорящих вынуждает их постоянно молчать, поэтому Травна работает в наших кладовых. Перерывает бесконечные горы старых летописей и книг, чтобы привести их в порядок и найти что-то стоящее, чему бы и наставители обучились, и новички.
Дремень – осенник, пишущий. Мы с ним оказались в знающих примерно в одно время, обучались у одного наставителя и даже немного общались. Но я давно, очень давно ничего о нём не слышала.