На миг я залюбовалась. Всё-таки матушка у Лея неправдоподобно красивая женщина, хотя ничего вампирского в ней совсем нет. Ярко-рыжие густые волосы, тонкая белая гладкая кожа, вызывающая ассоциации с китайской фарфоровой чашечкой. Я такую в музее видела. Губы красивой формы, такого нежно-розового цвета, какого ни одной помадой не добиться. Брови густые, ровные… Одно удовольствие смотреть!
— Таша?
— Ах, да. Простите. Я задумалась.
— Так знаешь, в чём разница? — мягко улыбнувшись, напомнила Онель свой вопрос.
— Кажется… высшие бессмертны. Так?
— Конечно, нет, — мелодично рассмеялась она. — Даже Духи смертны, что уж говорить о нас? Живём мы долго, если есть магия, даже не стареем, но и только. Нас можно убить, если знать, как, и мы погибаем от несчастных случаев.
— Но я читала… думала… — Я растерянно прикусила губу. — А что тогда?
— Низшие вампиры пьют кровь, для них она — пища. Именно потому их иногда называют кровососами. Но, если захочешь смертельно оскорбить кого-то из высших или нажить себе врага — назови высшего кровососом. Более грязного оскорбления для нас нет. Знаешь, почему?
— Эм… — я припомнила, что в книжках писали, и честно призналась: — Нет.
— Высшие не питаются кровью. Совсем! Пустить кровь врагу — за милую душу, но не пить.
— А чем же вы питаетесь?
— Кроме обычной еды? — она кивнула на корзинку с булочками. — По-разному. Например, члены клана Асолу пьют жизненные силы. Жертва мгновенно стареет, отдавая время своей жизни вампиру. Клан Шопта предпочитает эмоции. Мы…
— Да? — я подалась вперёд, заинтригованная и настороженная одновременно.
— Воспоминания, — Онель улыбнулась. — Маленькие и большие, радостные или не очень, главное, чтобы яркие. Память несёт энергетику момента. Конечно, полезнее и приятней выпить счастливое воспоминание, но для подпитки пойдёт любое. Кстати, моменты, когда испытывают невыносимую боль, врезаются в сознание куда надёжнее приятных минут или дней, да и сил дают мно-ого.
— Но… как такое возможно? Это же…
— Просто, — вампирша улыбнулась. — Достаточно раз в несколько лет выбраться в любое поселение, и о энергетической подпитке можно не беспокоиться. Одно большое воспоминание или полсотни мелких — не суть важно. Люди, если всё сделать аккуратно, так и вовсе не замечают разницы. Они и без нас всё забывают. Впрочем, порой жертвы приходят сюда добровольно.
— Зачем? — мимолётное подозрение сжало сердце холодной рукой, а голос сорвался на писк. В ожидании ответа я стиснула край стола так, что подушечки пальцев закололо.
— Иной раз память — тяжёлый крест, а мы можем от него избавить, — вздохнув, женщина отвела взгляд от моего побелевшего лица и посмотрела в окно, за которым шелестел разноцветными струями маленький водопад. — По мне, так люди приходят реже, чем могли бы. Это глупо. Прости, но когда есть возможность… Разве плохо забыть о том, что причиняет боль? Не понимаю.