Дом кир Пунты был поменьше и победнее моего и, пожалуй, требовал ремонта. Не критичное состояние, но облупившаяся местами краска, некоторый разор в придомовом цветнике, повреждения на мощёных дорожках, которые, если не устранить, грозили дорасти до проблемы.
Зал, который являлся почти копией нашего, за исключением зеркала и бархатной скатерти. Скатерть здесь была явно попроще и не слишком новая. Всё то же самое, что и в моём доме, плюс – Жожель и кир Пунта. Он потянул руки к моему лицу, но я уже успела запомнить его манеры и шлёпнула по рукам. Ощутимо так шлёпнула.
— Кир Васса!
Вопль кир Пунты прозвучал так, как будто я избила её мальчика. Жожель хныкал и обиженно тряс рукой перед лицом мамаши.
— Больно-больно! Мама, она больно-больно!
Не позволив набравшей в грудь воздуха Вассе открыть рот, я сказала:
— Патроно Сержио уже укорял меня и говорил, что юным незамужним девам приличествует скромность! Вот когда мы получим благословение в храме – тогда и только тогда муж будет иметь на меня все права! И вы, как взрослые женщины, должны оберегать мою невинность!
Сказала я всё это, потупив глазки в пол. Не думаю, что они мне поверили, но растерялись обе. А что тут можно возразить? А вдруг и правда патроно что-то такое говорил?! И что сказать вслух, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу? Сразу, в первую секунду, они не сообразили, а потом уже было поздно – вошла служанка, дебелая блондинистая девица лет двадцати, спросив:
— Кир Пунта, можно подавать?
Кир Пунта, с багровыми пятнами на щеках, пригласила нас к столу. Девица повязала Жожелю на шею большую салфетку, а он, очевидно в благодарность, погладил её обширную задницу. Все сделали вид, что ничего особого не происходит.
Залезть в тарелку с супом я Жожелю не позволила. Ждала момента и дождалась. Как только он протянул руку к моему бульону с яйцом, я ткнула его в руку вилкой.
— Ой, какой ужас! Жожель, прошу у вас прощения, я не думала, что сделаю вам больно! Я хотела только слегка указать вам, что это моя тарелка!
Крови не было, я же не зверь, да в этот раз Жожель не ныл и, кажется, задумался.
— Кир Васса!
Это вступила кир Пунта. Ответ мачехи не заставил себя долго ждать.
Васса аж порозовела, собираясь учинить мне приличный выговор.
— Стефания, что ты себе позволяешь?!
Я протянула руку, побулькала в её тарелке и вытащила оттуда четвертинку яйца. Рукой. И съела. А потом посмотрела ей в лицо и сказала:
— Очень-очень вкусно!
Тишина была более, чем глубокая. Шаль я оставила в коридоре, поэтому сидела сильно сутулясь. И сейчас решила, что это наилучший момент для нового конфликта. Я гордо выпрямилась и расправила плечи. Ветхая и тонкая ткань на груди перекосилась, не зря же я вчера её в нужных местах поскоблила ножом, разъехалась и появилась небольшая прореха. Ничего особенного, даже сорочку почти не видно, но я, глядя в глаза кир Пунте, спросила: