До сих пор он никому постороннему истинного имени не открывал. А почему Тане сказал? Возможно, потому что услышать от нее, что ей безразлично как его зовут, было неожиданно больно. Тогда он едва сдержал ярость и странное желание повалить ее на камень и поцеловать так, чтобы она забыла как дышать, чтобы голубые глаза потемнели от страсти и… Тогда его имя точно стало бы для нее существенным и важным. Но Тирль все же сдержал этот порыв и просто ушел, почувствовав, что цена за воплощение этой фантазии в жизнь может оказаться неожиданно высокой. Он должен был успокоиться и разобраться в себе.
Никогда еще у него не возникло желания взять силой приглянувшуюся девушку. Впрочем, повода тоже. Обычно женщины сами преследовали его, заранее согласные на что угодно и готовые на многое, лишь бы добиться расположения, но при этом ни одна не волновала так, как эта непредсказуемая девушка. Тирль горько усмехнулся. Он бегает за ней как мальчишка, а ей, единственной, заставившей его сердце биться быстрей, безразлично даже его имя! Древние говорили, что истинное имя обладает своей, особой магией, способной…
От внезапно наступившего прозрения Тирль вздрогнул и понял, почему он стоит здесь не в силах оторвать взгляда от преувеличенно аккуратно переставляющей ноги девушки. Понял, почему вообще пошел за ней и днем, и сейчас, когда она отправилась искать своего рыцаря. Понял, почему открыл ей истинное имя…
И в этот момент Таня, слепо бредущая вдоль скалы, наткнулась на его грудь и замерла. Сжалось в одну, пульсирующую неопределенным страхом и ожиданием, точку его глупое сердце. И взорвалось сверхновой, рассыпавшись миллионом жалящих искр, когда широкая счастливая улыбка стремительно угасла. Конечно, она ведь не ему улыбалась… От разочарования и необъяснимой обиды перехватило дыхание. Вот значит как?!
— Так что? Не нашла дракона — переключилась на рыцаря? — сквозь зубы зло прошипел Тирль.
Таня отдернула ладонь. Неожиданная и такая резкая перемена в поведении от заботы к ярости настолько ошарашила девушку, что она испуганно отшатнулась, с трудом удержав равновесие. Лицо Тирля исказила болезненная гримаса.
— Извини, — коротко и устало выдавил он. — Я тебя напугал.
Видеть страх в ЕЕ глазах было невыносимо. Осознавать, что причина этого страха — он сам и его несдержанность, больно.
— Скорее удивил… — ответила Таня осторожно. Не желая выдавать собственной слабости, она старалась говорить спокойно, а хотелось, заполошно визжа, рвануть куда подальше. — С чего это тебя так заинтересовало? Чего ты взбеленился?