Поняв, что существующая переговорная связка ООН — Европейский союз не имеет достаточной воли для политического принуждения боснийских сторон к миру, Москва выдвинула инициативу проведения специального заседания Совета Безопасности ООН с приглашением на него участников боснийского конфликта. Однако предложение не нашло поддержки у наших западных партнёров. 5 февраля взрыв миномётного снаряда на рынке Сараево унёс жизни 68 человек. В содеянном сразу же обвинили сербов. Позвонив Милошевичу, я подчеркнул, что на начинавшемся в эти дни в Женеве очередном раунде переговоров вопрос о разблокировании Сараево должен быть обязательно решён. Милошевич воспринял всё с пониманием, тем более что командующий войсками ООН в бывшей Югославии английский генерал Майкл Роуз уже занимался оформлением с сербами и мусульманами соглашения о передаче тяжёлого вооружения под контроль ООН. Однако в этот момент прозвучал натовский ультиматум: если сербы не уберут своё тяжёлое вооружение на расстояние 20 километров от Сараево, то 21 февраля последуют бомбардировки сербских позиций.
Находясь в Женеве, я получил телеграмму за подписью Сергея Лаврова (он тогда был «на хозяйстве» в МИД, руководил работой в отсутствие в Москве министра), где со ссылкой на указание президента мне предписывалось направиться в Белград для беседы с Милошевичем — прощупать намерения сербов. Эскалация кризиса никак не соответствовала интересам России.
На этот раз организовать разговор с президентом Сербии оказалось сложнее обычного. Мне передали, что к месту встречи я должен буду поехать один и, несмотря на поздний час, не смогу остаться на ночь. К вечеру 12 февраля ооновским самолётом я прилетел в Белград. В машину ко мне сел личный секретарь Милошевича. Часа через четыре пути нас встретил джип, в котором сидели молодые парни «характерной наружности». Мы двинулись куда-то в гору, кузов машины тонул в свежем глубоком снегу, фары освещали огромные ели, на ветвях которых снег, казалось, лежал тоннами. Судя по всему, мы двигались в загородную резиденцию Милошевича, находившуюся в 250 километрах от Белграда.
Выслушав меня, Милошевич был несколько удивлён. Видимо, в сложившихся обстоятельствах он ожидал более резкого демарша. Сошлись на том, что обстановка серьёзная и надо искать выход из кризиса. Милошевич угостил меня ужином (впервые — обычно общение происходило довольно формально, без излишеств) и даже подарил бутылку понравившегося мне сербского вина.
Часа в четыре утра я уже был в нашем посольстве в Белграде. Наутро предстоял перелёт в Загреб, а оттуда в Сараево для того, чтобы оценить обстановку.