Вместо того чтобы направить Ласточку по тропе, ведущей к дому миссис Трелони, я помчалась к морю. Это больше отвечало моему настроению. Бег валов, с монотонным шорохом разбивающихся о гальку, всегда успокаивал. И что Кеннет нашел в этой кукле?! Ладно, если ему нравится разгуливать по округе с этой чужеземкой, слушая ее забавный акцент и глупое хихиканье, — пожалуйста, не буду мешать!
Привязав лошадь наверху, я по тайной тропе, которую когда-то показал мне Джоэл, спустилась на пляж и уселась прямо на влажный песок. Очередная колючая волна с шумом набежала на берег, растекаясь потоками пены и увлекая за собой мелкие камушки. Вместе с ней вдруг нахлынули тоска и одиночество. Ничего не хотелось — ни плакать, ни ругаться, ни вспоминать.
Это была узкая и тесная бухта. Серые скалистые утесы, толкаясь плечами, окружали ее со всех сторон. Толстые олуши при моем появлении поднялись в воздух. Лишь одна осталась, с любопытством следя за мной блестящим круглым глазом. Выражение у нее было сочувственное и сердитое, точь-в-точь как у Рут, моей опекунши, когда я в слезах прибегала домой после очередной драки: «Ну что, получила? Я тебе говорила — не лезь? Или тебе все мало?»
Наверное, за двадцать лет я так и не поумнела. Мой наивный план превратиться в идеальную леди, подобную Элейн Фонтерой, теперь казался глупым и смешным. Мы с Кеннетом разные, давно следовало это признать. Как бы я ни старалась, с такой девушкой, как Эстрелья, у него всегда будет больше общего: общие интересы, общие вкусы, похожее детство. Взять, к примеру, музыку, о которой они вечно болтают — это же просто набор усыпляющих звуков! А их скучнейшие книги?!
Да, я довольно далеко ушла от образа эшентаунской бродяжки, живущей как Бог на душу положит, но, вероятно, эта метаморфоза произошла слишком поздно. Рут наверняка сказала бы, что за любовь нужно бороться. Но какой смысл бороться, зная, что Кеннету я не нужна?
Тем временем прилив подбирался к моим ногам. Следовало поискать другое место, где можно выплакать свои горести, но мне было все равно. Подумаешь, промочу ноги — какая мелочь! Радужные всполохи, дрожавшие над гребнями волн, внезапно погасли.
Облака подернулись серым, потускнели, как глаза старика. Море вдали приобрело странный металлический оттенок, словно на стальной гравюре.
Олуша с глазами Рут Бобарт, вдруг, резко вскрикнув, тяжело взлетела и скрылась за скалами. Я огляделась, медленно поднимаясь. В бухте сгустилась странная, вязкая тишина. Свежий бриз, лохмативший верхушки волн, куда-то исчез, а между скал закурился белесый туман. С моря наползала густая, темная хмарь.