Обычно набрав долю, полагающуюся государству, для полка собирали натуральный оброк в виде фуража и провианта. Причем, тут крестьяне сами несли все необходимое, руководствуясь нехитрой мыслью, что если самим не дать все необходимое, то солдатики, голодающие от бескормицы и хронической невыплаты жалованья, сами выбьют намного больше. На это власти закрывали глаза — подобного рода взяточничество процветало на всех уровнях богоспасаемой страны. А крестьяне…
Логика их проста, как мотыга — если не дать служивым пожрать и баб попользовать по согласию, то они без оного начнут все грабить и девок портить, а это сплошное порушение нравов. Так лучше самим все дать необходимое — тогда удовольствуются долей малой, и не загребут все. А жаловаться бесполезно даже помещикам — кривда царит на Руси, годами такие дела лежат в Сенате без всякого рассмотрения.
Вторая рота драгун тоже занималась насквозь обыденным делом — ловила по здешним местам разбойников, душегубцев и татей. А с ними всякую «сволочь», что укрывалась от принудительных работ. Последнее слово еще не считалась ругательным, хотя определенный подтекст был. Еще император Петр писал указы, в которых требовал на строительство Петербурга и Ладожского канала побольше «сволочь народу». Людишек с разных мест «сволокли», а они, мерзавцы этакие, не захотели дохнуть в чухонских болотах, строя любимый сердцу покойного царя-антихриста «Парадиз», проклятый ревнителями «старой веры». Бежали «сволочи» в разные стороны скопом и в одиночку, пробираясь «Христа ради» в родные селения. Вот и требовалось сильные драгунские команды отправлять, силой до целого эскадрона из двух рот, чтобы заново «сволочь» беглецов обратно.
Так что войско набралось изрядное — свыше четырех тысяч пехоты и кавалерии, при 22-х пушках. И это не считая обозного люда и разных негодных к строю, которых всегда хватало, в отличие от строевых солдат. Так оно и понятно — не им же в штыки ходить и пулям не кланяться.
— Отлично, бригадир, вижу, вы зря время не теряли. Выдайте солдатам по полтине, капралам по рублю, а сержантам по два рубля наградных немедленно, я ими доволен! И всем по чарке водки налить — пусть выпьют за мое здоровье! Войско доброе!
Римский-Корсаков загрустил так, что с лица спал — таких деньжищ в полковой казне не имелось — примерно три с половиной тысячи рублей, четыре пуда серебра. А дома и десятой части не собрать, даже если серебряные ложки с блюдами отдать. И не исполнить приказа нельзя, а потому следует сказать, хоть и стыдно.
— Государь, прости меня великодушно, но нет в полковой казне таких денег. И дома нет! Водка имеется в достатке, и обед с мясом на войска сварен праздничный в котлах.