«Развел» он их классически, ведь тогда церковь только возрождалась, и такие казусы проходили повсеместно, как и создание различных псевдо-структур православия. А уж про секты и говорить не приходится — расцвели как бурьян на не прополотом заброшенном огороде.
«Нужно настроиться — предстоит серьезная работа. Тут бутафория не поможет. Надо серьезно перевоплотиться в новый образ. Малейший прокол не допустим — мало что побьют, могут насторожиться. А мне нужно, чтобы надзиратели расслабились. Так что думаем, как все правильно сделать, и при этом приобрести необходимую информацию».
Приняв решение, Иван Антонович уселся за стол и принялся за внимательное изучение религиозной литературы, благо ее хватало. И почти сразу отыскал соответствующие его планам страницы…
«И кто его научил читать, хотелось бы узнать? Видимо раньше, в Холмогорах. Нашлись сердобольные — приказ не соблюли, ослушники. А теперь нам расхлебывать это горюшко — ведь если узник читать умеет, то и писать тоже. Невелика хитрость буковки пером на бумаге вывести. Но пока мы двое с капитаном службу при нем несем, никто письмецо тайное ему не передаст», — мысли текли также неторопливо, как пальцы поручика Чекина ощупывали доставленную из крепостной портомойни одежду «Григория». Штаны и камзол были тщательно прощупаны, теперь надзиратель заканчивал с кафтаном — все из серого сукна, но добротного.
Да и как тут из плохого сукнеца одежду закажешь, она в казематной сырости живо по ниткам расползется, и все швы прорехами зиять станут. А не дай Бог из Тайной экспедиции генерал-прокурор Сената Глебов явится с проверкой внезапной, или его сиятельство граф Панин — тростью побить могут жестоко за нерадение к Высочайшим инструкциям. Нет, не за воровство, а именно за небрежение.
Бывало уже такое, спина до сих пор рубец носит!
Сложив постиранную и высушенную одежду узника охапкой, Лука Матвеевич почесал пальцами бакенбарды и нехотя добавил пару белья с чулками, достав их из шкафчика — арестанту было приказано в этом никогда не отказывать. Но велено это одно, а как отличное наказание для него совсем иное дело — тут и дразнить не нужно. «Григорий» начинал смешно ругаться, называть их «свиньями», бесился, иной раз плакал навзрыд, но в драку никогда уже не кидался.
Семь лет назад капитан Овцын, самый первый комендант «секретного каземата», в ответ на похвальбу арестанта, что якобы он и есть император Иван Антонович, так врезал ему в ухо, что водой пришлось отливать и тихо молится за здравие, что не убили насмерть. Понятно, что государыне Елизавете Петровне той гибелью немалая услуга была бы оказана — но это только с одной стороны. А с оборотной проблемы начинались. Вопрос могли неприятный задать — как вы посмели убить арестанта, если он царственной крови?!