Я иду, надеясь, что это не означает еще одно погружение в озеро.
Впитывая зимний воздух, направляюсь обратно в столовую. Приятно знать, что некоторые вещи никогда здесь не меняются. Я до сих пор ненавижу Стервупатрик. Это почти обнадеживает.
Да, но... эта новая мысль жужжит вокруг мозга, как комар.
Но Фитцпатрик ведь тоже получает приказы от кого-то.
Я сворачиваю руки в кулаки и снова начинаю напевать «У Мэри был барашек». Но отгородиться от Фитцпатрик − это одно. Отмахиваться от мысленного комара − совсем другое.
Мэлоун контролирует все, что происходит в лагере. Это значит, что Фитцпатрик работает на него. Значит, что Мэлоун решает все, что она делает, будь то заставлять нас голодать в течение трех дней, а затем бросать в озеро, или просто быть еще той стервой.
Мне не нравится это осознание. Мне не нравится большинство мыслей, которые появились за последние двадцать четыре часа, но особенно не нравится то, что они заставляют чувствовать себя еще более неустойчивой. Единственное, на что я опираюсь − это то, что те, на кого я работаю − хорошие люди. Какие бы морально сомнительные вещи я не могла бы сделать в прошлом, они были сделаны потому, что добрые люди считали, что они были правильны.
Но какой хороший человек позволяет Фитцпатрик жестоко обращаться с группой детей? И если я поразмышляю об этом, нужно ли тогда задавать вопрос и о других своих предположениях?
Холодный ветер кусает за уши. «Блокируй это, − говорю себе. − Блокируй холод и сомнения.»
Я утешаю себя знанием о том, насколько занят Мэлоун. Он всегда приходит и уходит, и мы не его личная ответственность. Может быть, Мэлоун не в курсе всего, что происходит. Может, он доверяет Фитцпатрик обучить нас, как она считает нужным, и не обращает особого внимания; а, может он не одобрял это упражнение в озере и поэтому оно не повторится.
Не повторится, не так ли? Откуда мне знать?
− Семь! − Джордан машет и бежит ко мне. – Она поздравляла тебя с возвращением, не правда ли?
− О, да. Ясно давая понять, какой позор, что я провалила задание.
− Она так сказала? − Джордан пинает кусок разбитого асфальта вниз по тропинке. – Я вас умоляю. Если бы она могла сделать мир немного лучше, тогда почему здесь мучает нас, а не спасает мир сама? Игнорируй ее.
Я разжимаю руки, но не могу расслабиться. В это время в КиРТе я бы до сих пор была в постели. В обеденном зале в воскресенье до семи даже не подают завтрак. Я бы поела с Одри, встретилась с Кайлом, затем провела утро в библиотеке, делая вид, что наверстываю свои задания вместе с ними. Так как мне обычно не нужны были эти часы, чтобы делать собственную работу, я бы помогала им чем могла или нашла бы какую-нибудь книгу для чтения. Часто я работала над планированием миссии или отчетами, но это во многом зависело от того, смогу ли я улизнуть от всех. Часть миссии требует оставаться незамеченной и ничем не примечательной. Это осложняет жизнь.