И, если то, что я читаю, правда, то все было ложью. Не было никакой аварии, хотя и неудивительно, что Фитцпатрик сказала, что была. Ведь если то, что я читаю – правда, то Доктор Уилсон был предателем.
Эта новость огорчает гораздо больше, чем его смерть. Также бесит то, что он мне нравился, и он обманул меня. Мой интерес к «Четыре» теперь личный.
Я копаю глубже.
В пятницу вечером притворяюсь больной и прячусь в комнате, пока Одри и другие идут на вечеринку. Когда же уверена, что она не вернется за курткой или жвачкой, или чем-нибудь еще, что могла бы забыть, я запираю дверь и достаю свой карманный нож.
Несмотря на то, что я могу быстро печатать, прямо подключиться к компьютеру легче. На перевод идей в сознательную мысль, сознательной мысли в код, а код в движения пальцем нужно время. Если я подключена, мозг дает прямой доступ к компьютеру. Я могу сэкономить время, необходимое для ввода и для того, чтобы подумать. Даже могу уменьшить свой сознательный и языковой барьеры, которые поступают вместе с этим.
Как любит говорить Октавия: «Стань частью кода».
Я делаю надрез в руке, извлекая необходимый кабель, снимаю крышку и подключаюсь. Это больно – в буквальном смысле – от того, что я не могу сделать это другим способом, но «Красная Зона» не собиралась прикреплять передатчик в мою голову из соображений безопасности. Последнее, что мне нужно, это террорист пытающийся удаленно взломать мои импланты. Кроме того, таким образом подключение происходит гораздо быстрее, и я могу заглушить боль. Просто досада, что я должна держать заначку с повязками для рук.
Измученная, я закрываю глаза и устанавливаю свой внутренний таймер, таким образом, останется достаточно времени, чтобы вымыться перед возвращением Одри. Затем приступаю к работе. С инструкцией Доктора Уилсона, я вскрыла и взломала свою систему на всевозможных серверах.
Я ожидала, что ЦРУ станет самой большой проблемой. Но сейчас начало ноября. У меня есть время, и черт возьми, я получу ответы. Интересно, оценил ли бы Доктор Уилсон такую иронию.
Глава 17
Четыре недели назад
Здесь внизу нет света, но туманное свечение города достаточно яркое для меня. В темноте все другие чувства острее. Вот почему Фитцпатрик заставляла нас тренироваться с завязанными глазами. Стрелять с завязанными глазами. Плавать с завязанными глазами.
Каждый звук более значимый. Каждый запах более сильный. Даже в настолько застроенной местности, как этот городок рядом с Бостоном, ночь раскрывает больше тайн, чем день. Отсюда я могу слышать рябь на реке Чарльз. И могу чувствовать запах алкоголя от моего компаньона. Это было плохим решением для него − выпить перед этой стычкой.