Не могу дождаться, когда вернусь в лагерь и расскажу Джордан и остальным, что я провела день, валяясь на полу аквариума, наблюдая за тем, как рыбы плавают. Клянусь, эти студенты колледжа не имеют понятия, что на самом деле означает работать.
− Что случилось с твоей рукой? − палец Кайла нависает над синяками, которые я получила на прошлой неделе во время своей ночной работы. Они превращаются в прекрасный зеленовато-фиолетовый оттенок.
Я опускаю рукава свитера на предплечья.
− Понятия не имею. Должно быть ударилась обо что-то.
− Тебе больно?
− Не очень, – множество вещей причиняют боль. Физическая боль не так сильно беспокоит. Я могу отфильтровать ее. Однако, в последнее время душевная боль − как синяк на моем мозгу. Уродливые пятна формируются на протяжении всей жизни, и я не могу игнорировать их. Есть так много вещей, которые я узнала, но с радостью бы их забыла.
Но я не забуду. Я сильнее этого.
Я оборачиваю свитер потуже вокруг тела. Не уверена, что собираюсь делать с этими проблемами, но думаю, что пока это не очень важно. Мне все еще надо найти Х. Как только я сделаю это, то приму трудное решение о том, что делать с собой. А пока же буду готовиться так, как умею.
− Тебе холодно? − спрашивает Кайл.
− Немного, − ложь дается так легко. Я должна была знать, что что-то не так, когда ложь далась так легко.
Я наблюдаю за ним, наблюдающим за рыбой. Он недавно осветлился и с волосами, заправленными за уши и карандашом в зубах, выглядит как кто-то, кому место именно в художественном классе. Или, может быть, в группе. Он не выглядит как кто-то, кто охотится на невинного студента.
И, конечно же, я не знаю, так ли это. Но вчера, таинственная папка в его компьютере пропала, а сегодня утром, моя программа шпиона отказала в работе. Я не могу сказать, знает ли он, то что я задумала. Внешне ничто между нами не изменилось, но внутренне, я в большей неразберихе, чем когда-либо, не уверенная, чему верить и кого бояться.
Кайл указывает своим карандашом на песчаную тигровую акулу.
− Посмотри на эту. Ее глаза такие холодные и пустые. Они такие бездушные создания. Жутковато.
− Ой, да ладно. Может быть они тупые, но бездушный подразумевает, что души − это норма.
Он рисует линию вниз по центру моей пустой страницы. Это единственный класс, в котором я понимаю необходимость в настоящей бумаге.
− Кто сказал, что нет? Ты воспринимаешь все так буквально, Эрнандес.
Кайл превращает линию в Б, и начинает писать слово.
− Эй! − я атакую его карандаш своим и спихиваю со своей страницы.
− Отстань, Чен. Я просто говорю, что бездушный подразумевает некое моральное осуждение. И кто мы такие, чтобы судить акулу? Она то, что она есть, и она очень хороша в том, что делает.