Девица заинтересованно смотрит в мою сторону и пьяненько хихикает: — Сеня, это у тебя фиговина, а у пацанчика растёт то что надо!
И рассмеявшись увлекает своего кавалера дальше. Я ухмыляюсь, оказывается анекдот из моего времени про слона с фиговиной имеет очень длинную бороду. Направляюсь к нашему биваку, забираю у Арика свои трусы и попутно отвешиваю ему лёгкого подзатыльника.
— Ай! Ты чего дерёшься? Мы что, твои трусы караулить должны были? Я вот Рафику скажу так он тебе самому знаешь, как наваляет!
— Не тобою положено не тебе и поднимать! Выставил меня дурнем перед чужими людьми так уж помалкивай теперь.
— Ну надо же! Хоть бы срам свой прикрыл бесстыжий, трясёшь тут бейцами как пропитой босяк с Сахалинчика, да ещё и руки распускаешь! Я больше с тобой вообще никуда не пойду и гулять не стану!
— Да не больно-то и надо! Подумаешь, Цаца выискалась. А прикрывается пусть тот, кому нет что показать, а мне стыдиться нечего. А вот была бы ты культурной девчонкой так отвернулась бы, как и полагается приличной девочке, а не пялилась куда не следует.
Одеваюсь, а сам всё больше начинаю злиться на себя и на этих малолеток. На ровном месте скандал устроили. Опять мои эмоции вперёд меня выскакивают. Под собственное сердитое сопение не спеша зашнуровываю ботинки.
— Это я-то Цаца? Это я неприличная девочка? Ах, ты... Это я пялилась? Да ты что ли совсем дурак? — в голосе Сони прорезалась нешуточная обида и появились слезливые нотки. — Да я... Ой! Детдомовские идут!
Закончив шнуровку, отряхиваю штаны от песка и разгибаюсь. Однако засада! Вокруг нас стоят пятеро пацанов в возрасте десяти-одиннадцати лет. Действительно, детдомовские. Одинаковые стрижки в ноль, одинаковые серые штаны и рубахи, и одинаковые растоптанные башмаки. А самое главное одинаковые рыскающие по сторонам взгляды озлобленных волчат.
В другое время я бы и сам предложил им свои продукты. Видно же, что пацаны голодные. Сейчас в детдомах ребятню разносолами не балуют да никогда и не баловали. Забота в основном на словах, а на деле... Но, судя по всему, тут экспроприация разворачивается уже и без моего желания. И надо что-то делать. Очень уж мне не нравится, как ситуация начинает развиваться.
— Оба на! Ты глянь Микола! Мы тут на наш пляж пришли после трудового дня пот пролетарский смыть, а какие-то залётные буржуйчики наше место уже заняли и испохабили! Ты глянь какие у них харчи смачные, а у нас с самого утра маковой росинки во рту не было. И где она, эта самая справедливость, за которую наши отцы жизней своих не жалели и кровь проливали?