В Париже я не был уже несколько месяцев и безвыездно сидел в Живерни, где работал, но не так, как хотелось бы, из-за надолго затянувшейся отвратительной погоды. Поэтому все или почти все, что я начал, мне придется кончать в будущем году. Вскоре я собираюсь уехать на море, чтобы завершить серию начатых в прошлом году полотен, которые очень интересуют меня и которыми я, в общем, доволен. Вот Вы и в курсе моих дел. Что касается Вашей просьбы, то я ничего не имею против, и Вы можете послать в Стокгольм все, что Вам угодно, поскольку я лично в этом никак не заинтересован. А моих работ, которые туда можно послать, у Вас достаточно.
Состояние нашей больной не ухудшилось, но ей по-прежнему очень плохо, и это сильно омрачает нашу жизнь. К счастью, за исключением нее, все остальные у меня здоровы.
231
Живерни,
23 ноября 1896 г.
Дорогой господин Дюран-Рюэль,
Не смог сразу же ответить на Ваше письмо, так как пишу сейчас цветы, поглощающие все мое время; к тому же весьма затрудняюсь ответить Вам насчет картины «Льдины», которую Вы просите, поскольку я решил оставить ее себе и уже отказал в аналогичной просьбе многим лицам. Если уж я решусь ее продать, то лишь за очень хорошую цену. Итак, посоветуйтесь с Вашим клиентом и сообщите мне, какую цену Вы можете дать, — это ведь ни Вас, ни меня ни к чему не обязывает. Скажу больше: о Вашем предложении я должен сообщить одному своему клиенту, которому обещал, что уж если надумаю расстаться с этой картиной, то раньше чем продать ее, извещу его. А я привык держать слово.
Что касается планов относительно выставки, то сейчас я не хочу о ней думать и считаю, что лучше всего выставками не злоупотреблять. Позже, через год-другой, посмотрим, а в этом году — ни в коем случае. У меня много творческих замыслов, и, когда я примусь за их осуществление, у меня будет время подумать, как справиться с затруднениями, которые неизбежно возникнут.
Вы чрезвычайно обяжете меня, если дадите знать, не изменились ли Ваши намерения относительно «Льдин», чтобы я мог позондировать почву у лица, которому обещал не продавать картину, не предупредив его. Но, как я уже изложил выше, продавать ее я не склонен, и побудить меня сделать это может лишь очень выгодное предложение. Что касается того, чтобы написать другие такие же полотна, то это вполне возможно, во‑первых, потому, что наступает зима, а во‑вторых, потому, что я собираюсь как можно раньше уехать к морю.
232
Живерни,
30 декабря 1896 г.
Дорогой господин Дюран,
Я как раз собирался написать Вам и попросить у Вас одну справку насчет стокгольмской выставки, потому что принц Евгений, с которым я познакомился в Кристиании и который патронирует эту выставку, прислал мне письмо, и я, может быть, лично пошлю на нее что-нибудь вдобавок к тому, что послали Вы. Поэтому я хочу знать, какие картины Вы туда отобрали и когда их отправляете.