У нас нет сведений о том, когда первый «Мемнон» превратился в «Задига». Копия секретаря Вольтера Ланшана, приезжавшего в Со или, по другой версии, прожившего там со своим патроном все семь недель, — она и сейчас хранится в ленинградской Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина — являет собой нечто промежуточное между первым «Мемноном» и «Задигом». В частности, она отражает колебания Вольтера при выборе имен персонажей.
Автор хотел, чтобы они выражали сущность героев. Нам же трудно разгадать смысл этих эмблем, какими Вольтер сделал новые имена. Понятно одно имя Задига вместо Мемнона. Я объясню его происхождение дальше.
Зато мы знаем последующие редакции сказки — 1752, 1756 годов.
Философские повести Вольтера воспринимались как импровизации. Но рождались ли они как импровизации или его актерский талант создавал эту иллюзию? Во всяком случае, как мы видим уже на примере «Задига», он потом еще долгие годы над многими из них работал, переделывая, дополняя, переписывая, совершенствуя и заостряя, приближая к современной французской действительности.
Принято было также считать, что он сочинял их — за столом или прямо перед публикой — лишь для развлечения друзей или высокопоставленных особ и их дворов. «Развлечение» служило только предлогом и позволяло проверить новое сочинение на первых слушателях. Истинные же побуждения автора были совсем иными. Потому-то история показала, повторяю, что по-настоящему значительными оказались не серьезные трагедии Вольтера, а эти «безделки».
Задумаемся хотя бы над формой восточной легенды или восточной сказки, выбранной автором для «Задига, пли Судьбы», второго «Мемнона», «Видения Бабука», «Кривого носильщика». Вольтер не мог обойтись без переодевания, чтобы не повторился костер, на котором сожгли «Философические письма», или нападки на «Историю Карла XII». Ориентализм был во Франции первой половины XVIII века в моде… Вспомним хотя бы «Персидские письма» Монтескье или «Нескромные сокровища» Дидро.
Но экзотика Вольтера, как неожиданно это ни звучит, в «Задиге» документальна. И в восточной легенде он выступает как историк, причем не только во втором — скрытом плане, очень точно рисуя Францию эпохи старого порядка, айв первом — явном, внешнем восточном плане повествования. Известны источники, которыми он пользовался для «Задига». Это и «Восточная библиотека» Горбелло, откуда заимствовано само имя главного героя второй и последующих редакций: Задиг — видоизмененный Садик… И труд англичанина Хайда по истории персидской религии, куда входили переводы Саади, и описания путешествий Шардена, Берсье, Тавернье…