Оставался еще один заступник — Фридрих II. Но прусский король сердился на Вольтера и за то, что тот предпочел ему маркизу дю Шатле, и за то, что перестал писать стихи. Исторические сочинения своего учителя коронованный ученик одобрял, но был противником его «легкомысленной» прозы.
Вольтер ответил комплиментом: «Ваше величество само пишет великолепные стихи». Фридрих действительно писал стихи, причем по-французски, но вряд ли они заслуживали названия великолепных.
И, не подумав поддержать «Семирамиду», мудрец на троне рассчитывал, что новые неприятности в Париже заставят наконец Вольтера перебраться в Потсдам. «Приезжайте, — писал он, — приезжайте без зубов, без ушей, без глаз, если Вы не можете приехать здоровым!» Но и эта попытка короля прусского не увенчалась успехом.
Между тем Вольтера подстерегала еще и новая беда, им самим уготовленная. Он представил Эмилии молодого, красивого, обаятельного офицера и литератора, маркиза де Сен-Ламбера, разумеется и не подозревая, к чему эта неосторожность приведет.
Маркиза сразу увлеклась новым знакомым — более того, страстно его полюбила. Он был на десять лет ее моложе. Вольтер же не обладал ни молодостью, ни красотой своего соперника.
Ценой различных ухищрений Эмилия добилась исполнения своих желаний, рассчитывая вместе с тем сохранить тайну.
Существует немало версий, весьма подробных, как именно Вольтер обнаружил измену. Поверим его секретарю Лоншану. Однажды Вольтер непреднамеренно и неожиданно для него самого застал пару в комнате, предназначенной для занятий маркизы дю Шатле науками и философией. То, чем занималась она с Сен-Ламбером, нимало не напоминало ни наук, ни философии.
Взбешенный от ревности и обманутого доверия — соперника он считал другом, Вольтер обрушил на Сен-Ламбера тираду как нельзя более оскорбительную, чтобы не назвать ее ужасной бранью. Маркиз был тоже не из тех, кто кротко принимает от кого-либо оскорбления.
Вольтер в ответ на то, что услышал от де Сен-Ламбера, спросил, согласен ли тот дать ему удовлетворение. Ответ нам не известен. Остается лишь предположить, что маркиз примеру кавалера де Роана не последовал, от дуэли не отказался.
Пока же все трое должны были немедленно уехать. Вольтер приказал Лоншану распорядиться, чтобы немедленно заложили его карету. Но тот достаточно привык к вспышкам своего патрона и, прежде чем исполнить распоряжение, пошел посоветоваться с маркизой дю Шатле. Совет был таков: сказать, что карета не в порядке.
Вольтер, в ожидании отъезда и, разумеется, от горя и обиды немедленно заболев, лежал в постели у себя в спальне. Сперва Лоншан доложил о неисправности экипажа. Затем в комнату вошла Эмилия. Она говорила долго и много, сначала по-английски, потом по-французски. Поначалу Вольтер был непреклонен. Самым сильным аргументом было, что он все видел сам, какие же теперь возможны объяснения?! Это же, вероятно, больше всего его и оскорбляло: хоть бы сумели скрыть!