Еще и еще раз спрашиваешь: почему борец с религией, и в первую очередь католической, а ее авангардом были иезуиты, к отцам из Луи ле Гран так долго относился с расположением? Разгадка, мне думается в том, что он воевал как просветитель, как писатель. Поэтому и ценил учителей, которым был обязан основами образования и литературной школой.
У иезуитов он научился и некоторым полемическим приемам и тактике боя. Не у них ли он позаимствовал свой извечный принцип: ударить и отдернуть ударившую руку?
Придет, конечно, и такое время, когда к иезуитам Вольтер станет относиться, как к злейшим врагам, станет их непримиримым противником, но отнюдь не как учителей коллежа.
И еще одним, не менее важным он обязан Луи ле Гран — дружбой на долгие-долгие годы, до самой его или их смерти, с однокашниками — Ришелье, братьями д’Аржансонами, еще большей с Сидевилем, особенно с «ангелом-хранителем» — графом д’Аржанталем, и самим великим искусством дружбы.
ГЛАВА 4
ДИПЛОМАТИЯ, ПИМПЕТ, ПОЭЗИЯ
«В конце концов дипломат тоже не такая плохая профессия», — вероятно, думал метр Аруэ, провожая Франсуа Мари в эскорте посла. Не кружилась ли эта трезвая голова, когда он представлял себе младшего сына на приемах во французском посольстве и посольствах других государств в Нидерландах и словно видел, как мальчик своей скачущей походкой перепрыгивает ступеньки иерархической лестницы? Кто знает, при его остром языке, умении ладить с высшими, держась с ними как равный, до каких дипломатических постов дослужится Франсуа Мари?
И опять метр Аруэ был прав и не прав. Его младший сын в самом деле увлечется дипломатией, будет ездить с правительственными поручениями, хотя и без большого успеха, к Фридриху II, к советам Вольтера будет прислушиваться министр Людовика XV герцог де Шуазель, международная политика станет одним из главных пристрастий и занятий секретаря или пажа французского посла в Нидерландах, Но… произойдет это через долгие и долгие годы.
А сейчас задумаемся над тем, почему так быстро закончилась его дипломатическая карьера. Юноша, сопровождая маркиза де Шатонеф, приехал сюда в сентябре. В декабре он был отослан обратно в Париж. Ответ на это дает переписка — виною тому Олимпия Дюнуйае; друзья и сам Франсуа Мари называли ее Пимпет…
Отсюда и пренебрежительное отношение к службе в посольстве, и безразличие к нравам Голландии — все заслонила собою любовь. Мадемуазель была красива, она была француженкой, родители ее — гугенотами-эмигрантами. Мать Пимпет — литератор, издатель газеты, иногда и книг, — стала яростной противницей любви дочери и молодого Аруэ. Почти все это можно почерпнуть из его писем к возлюбленной и ее не слишком грамотных ответов. Скандал, устроенный мадам Дюнуайе, и послужил причиной высылки бедного юноши. Ппмпет осталась в Гааге. Ничего нет удивительного в том, что она при ее легкомыслии быстро утешилась с неким Гийо де Мервилем, а затем вышла замуж за графа.